Дневники
Жаворонкова Андрея Константиновича

1938-1941

Малое Алфёрово и округа

Тринадцатая тетрадь

Апрель-Май 1941 г.

1 апреля 1941 г. Вторник. Развалилась труба. Всё это ложится на мою шею. Заботы и трудности. Как топить? Так? В таком виде нельзя. Может произойти несчастный случай. Хозяйству остаться без крова и соседей.

– Погода начинает сыреть, – подметила баба Васюта, сгорбленная, в руках с ведром, которое находилось под выменем коровы, куда цыркало лучами молоко.

Идёт небольшой снежок. Да, действительно, становится сыро, и в организме чувствуется какая-то немая радость. Солнца не видно. Небо окутано дымом.

Посетил Зинаиду Трофимовну и Марию Семёновну.

Зина хитрая женщина. Она сообщает устами Сани: «Андрей – кипучая натура. Он может сделать то, за что опосле не раз будет ругать себя». Она поняла, что я люблю М.С. Но почему она делает так? Во-первых, из-за конкуренции. Во-вторых, она жалеет меня, так как М.С. имеет слабые стороны. Это мои предположения – гипотезы.

6 апреля. Андрей Александрович прибыл из Смоленска. В школе новая горячая борьба за портфель директора, за чины Толкачёв цепляется. Селедцов возражает. Долин – директор. Толкачёв – завуч.

Селедцов жалуется на то, что ему мала зарплата. Мария Семёновна, ваше положение горькое. Вас хотят освободить от работы. Я против этого.

7 апреля. Сегодня я прочёл в газетах: Германия объявила войну Греции и Югославии. Италия вступила в борьбу против Югославии. На Балканах пожар. Да какой ещё!

Италия для Германии является обузой. Она терпит поражение за поражением. Потеряла Адис-Абебу, Сомали, Эритрию. Мужики находятся в волнении. Они интересуются международными вопросами. Они думают, что им придётся столкнуться с Германией и пройти по Европе. Да, возможно, так и будет.

8 апреля. Продолжаю читать сочинения Каменского «Великая дидактика». Она пробудила грустные размышления. О! Если б учителя, мои воспитатели придерживались принципов мудрого мужа. Все они не учителя, а пародии и карикатуры на учителей.

Придерживаться советов Яна Амоса – быть воспитателем юношества, от которого получал бы пожелания в жизнь. В конце много изречений, мудростей средневекового мира: Аристотеля, Цицерона, Сенеки.

11 апреля. Был в Издешкове. Сдал топографию, тактические занятия. Военную подготовку сдал на «хор» и «отлично».

13 апреля. В доме обороны сдавал восемь гимнастических упражнений из комплекса Г.Т.О.

Утром крепкий мороз. Наст утром – поезд держит. Кажется, сегодня железная дорога не нужна. Поезду по насту напрямик можно чесать. Обедом – кашу ешь: мягкий, в руках не держится, ибо он превратился в снежницу, с которой текёт вода, как с сочного яблока. Вечером покрывается чешуйчатой корой, которая в слабых силах может удержать пешехода, но он не пойдёт, так как наст разрушен солнечными лучами и и превращён ими в сталактиты.

15 апреля. Вторник. Наступили чёрные весенние ночи. Звёзды и месяц погасли. Кругом мрак и плач воды, которая пробивается в оврагах, сквозь зимние сугробы с большим трудом. Темно так, как в холодную ночь под одеялом.

16 апреля. Вода вырвалась из окружения, порвала свои цепи и носится, как разъярённый зверь в руках с огнём и мечом.

Сегодня отпустили на весенние каникулы на 7 дней.

17 апреля. Четверг. Пришла весна! Весна! Как много чувств в этом слове. Чувство тоски, грусти и радости. «Как грустно мне твоё явленье. Весна! Весна! Пора любви».

Сегодня ходил на прогулку в лес. Хотя в лесу снег ещё не сошёл, лес наполнен трелью птиц. Здесь чувствуешь на лоне природы себя ребёнком. Позабываются людские злодеяния. Мозг наполнен мыслями благородства и человека. Журавли летят – перекликаются: краль, караль, краль...

18 апреля. Вечером посетил Петра Никитича. Шёл с мыслями побеседовать на какие-то научные темы с тем, чтобы этот вечер, 18 апреля, принёс пользу. Но что ж! Все его проклятые мысли и злые намерения направлены к тому, чтобы защитить свою шкуру ученическими делами, чтобы ученики пошли своими мечами против остальных учителей. Довольно. Больше ни слова о Толкачёве. Довольно. Хватит.

23 апреля. Среда. Был в Издешкове. Стрелял из мелкокалиберки. Стрелял плохо. Брал концентрированно по 4, 5, 3. Плохо. Совсем плохо.

Неужели это мой левый глаз начинает изменять? Что тогда делать? Ведь это я сам начинаю замечать. Был в Городище. Спал на печке вместе с Рыбаковым.

Какая грязь! Какая скука! Да когда начнутся солнечные дни?! Когда падёт самодержавие грязи?!

До 3 часов ночи провёл последние часы с Марией Семёновной. Она едет в Сумароково. О многом мы поболтали. Но я не мог признаться в своей любви к ней. Она уехала. Её уже нет. Но в груди оставила свой взгляд, свою планиду, которая заставляет меня страдать и мучиться. Я ношу в груди нарыв, от которого достаточно больно.

Его нужно было уничтожить – объясниться. Но по слабости своей натуры, в которой много стыда и совести, но мало воли и нахальства, а последнего совсем нет, я не в силах был это сделать. Лучшие люди уходят из нашего коллектива. Остаются невежды, ослы с лирой, которые не учат, а портят, не воспитывают, а контролируют.

Да, тот образ, в котором я хотел найти выражение идеальной, кристаллической, а если и надо было, романтической любви, уехал. Итак, что я ищу, того не нахожу. Да и вряд ли могу найти в обществе молодых «красавиц». Эти «красавицы» до того грубы, ищущие животной любви, не воспитаны и глупы так, что трудно сказать.

20 апреля. Воскресенье. Сегодня «пасха». Великий христианский праздник. Тот день, как говорят Евангелие, Иисус – спаситель мира, вознесся, воскрес и ушёл к богу, на небо. Даже птицы гнёзд своих не вьют.

Бабушка огорчена.

– Раньше народ, как маков цвет, цвёл. Молодёжь на улицах. Танцуют, играют, веселятся. А сейчас? Не стали признавать бога. Затем вас бог и калечит, молодых. В одного уши болят. Другой ходит на костылях. Бог засушил все сады. Засушит и вас, безбожников.

Ходил на трассу к котлованам. Река была неспокойная. Волны грызлись одна с одной. Кидались друг на дружку в бешенстве и ярости. Сцепясь, они исчезали, заключали мир и плыли тихо, догоняя друг дружку.

27 апреля. Воскресенье.

Ходил в лагерь, взлезал по лестнице на вышку и репетировал своё первомайское выступление. Слова подобрал хорошие, выразительные. Предложения синтаксически связаны. Существительное поясняет прилагательное. Недостаток тот, что мало жестов, как лицом, так и руками. Не мешало бы познакомиться с античными ораторами: Цицероном, Дифосгеном. Вообще с теорией риторики.

Толя через Анюту и в личном разговоре сообщила о том, что она любит того, кого любила, и чувство это не охладело и сейчас. Я понял, что это относится лично ко мне. Вряд ли что получится у нас с ней. Правда, я мог бы полюбить её, хотя и сейчас, после тех неурядиц и конфликтов я её не люблю, но уважаю как друга, как товарища, как девушку с хорошим характером.

Если я её полюблю, то любовь наша будет не с тем жаром, напыщенностью и чувством, как осенью, в сентябре-октябре 1940 года.

Отец Толи замечательный деловитый человек. Он питает ко мне симпатию и, возможно, хочет сделать меня своим зятем. Он умный. Но не грамотный, с большим любопытством. Замечательно он сегодня рассказывал о жене. Здесь он прав. Как действует обстановка, среда, природа. Я слушал его с большой жадностью. В армию пойду, придётся иметь с ним связь, переписку и написать о тоске по родине.

Была вечеринка, где пришлось танцевать страданье, краковяк, тустеп, Яблочко, златые горы, цыганочку, канаву и русскую. Шутил. Публика восхищалась моими остротами.

29 апреля. Вторник. Сегодня постановил: ложиться спать – заниматься гимнастикой. Вставать – заниматься гимнастикой. Гимнастика должна войти в быт.

Более недели я не видел солнца. Только дождь, суморось, грязь, серое, иногда почти чёрное, страшное небо.

Такой плохой весны я не встречал. Не дождусь, когда увижу солнце, зелёные, распустившиеся деревья, сухой лес, свою беседку.

Закуриваю, делаю гимнастику, ложусь спать.

30 апреля. Среда. Взгляд Марии Семёновны поразил меня. Она пришла сегодня утомлённая с Сумарокова. На лице красные пятна, которые больше заставляют меня её любить.

Как выше уже сказано, не хотел писать ни слова о Толкачёве. Но как не писать, когда он у ларька выругал, как Антонову козу, да притом спортил настроение на вечер, на постановку, роль которой я гадко играл (не знал слова + Толкачёв). За что? Что пришёл вечером в ларёк, где он с Пименовым Григорием плутовал. «Ни то, ни сё, не богу свечка, ни чёрту кочерга».

Был вечер, посвящённый 1 маю. Выступать не выступал, хотя был подготовлен, как следует, от моих слов он бы слетел с копытей.

Ребята бурсачили. Курили вместе, как и всегда. С одной папироски 5 человек. Домой шёл один. Уже было видно. Птицы проснулись. Дал простор своим мыслям.

1 мая. Четверг. Встал в 9 часов. Умылся. Сделал упражнения. Одел калоши, белые брюки, белую рубашку в полосочку, шёлковый ярко-синий галстук и феску. Одежда майская. Настроение хорошее. Этому способствует погода. Припекает солнце. Голубое небо, по которому проплывают крупнейшие айсберги-облака.

С учителями: Евгений Тимофеевич, Мария Семёновна, Сима Борисовна, Мария Михайловна, Зинаида Трофимовна гуляли в игры. Догоняли друг друга. Шутили, смеялись, пели.

Они приглашали меня с ними праздновать первомай, но я отказался. Я ученик. Они мои учителя. Хотя грань невелика. Николай Савельевич, с рук которого я вырвался, заставил меня выпить стакан красного вина.

Иванова Маня призналась, что любит меня и сообщила о злодеянии, которое готовят Андреева Мария и Герасимова – это научить, натравить ребят, чтобы они меня избили. Бдительность. С поличным разоблачить их провокаторские планы и злые намерения.

Герасимова завистливая и злобная женщина. Она ненавидит меня за то, что имею успех среди женщин (хотя я не стараюсь). Многие обо мне отзываются высоко и положительно. Она жадная. Да, она племянница Младовым. Младовы, по-видимому, каждому хорошо известны. Сибирь, Сибирь. Вот их истинный путь и школа воспитания. Они не враги революции.

2 мая. Пятница. Был в Третьякове, где встретился с учительницей, которая учила меня в 6 классе, Борисовой Натальей Васильевной. Она меня не узнала.

– Какой ты мужественный стал, как похорошел!

Я ответил:

– Всё движется, всё изменяется – нет постоянств в природе. Солнце на одном месте не бывает.

Разговор продолжался около часу. Она осталась довольна мною, нашим разговором и моим умом вообще.

Погода замечательная. Тепло. Сухо. Перистые облака. Синее небо. Вода в реке – чёрная, дна не видно. Но зато спокойная, тихая, чуть-чуть можно было различить, что она направляется к западу. Дух хороший, Скуки нет.

Послал письма братьям: Пете – в Ленинградскую область, Коле – в УССР, Ване – в БССР, Сане – в Запорожье.

Вечером посетил дом Борисова Василия [32]. Разговаривал с Ниной [33]. Нина учится в Смоленском мединституте. Она тихая, культурная, нравственно воспитана.

В комнате все спали, одни мы разговаривали, и этому счастью никто не мешал. Наши взгляды нежно, товарищески встречались, но с одной стороны они быстро опускались, как-бы стыдились чего-то неизвестного. Беседу вели о многом. Я в её влюбился со всей силой поэтической души. Она прекрасна сердцем, душой, образованностью, справедливостью, выдержанностью. Как и все медики, она мало читала художественной литературы. Я ей порекомендовал ряд книг, мною прочитанных.

Да, придёт день, мы полюбим друг друга. Она была бы замечательной женой и отличной матерью. Ровно в 2 часа ночи я покинул пределы дома. Ночевал у Тани. Домой пришёл в 9 часов утра.

3 мая. Суббота.

Был на станции Алфёрово, где думал увидеть Борисову Нину. Её не было. Почему? Трудно сказать. Ведь она обещалась быть и поехать в Смоленск с 8-часовым. Да, я вправду люблю её. Часто думается, вспоминается. Надо увидать её брата и послать ей письмо.

Был у дяди Николи и у дяди Егора. Коля – исключительная натура. Он способный, развитый, смекалистый, но семья связала его по ногам и рукам. Какой был бы замечательный специалист в железнодорожном транспорте, да и во всякой другой промышленной отрасли.

Ночевал у Васильева Василия. Спал хорошо и спокойно.

Я должен стать политическим деятелем государства ленинского типа. Трудам Марксизма больше внимания. Ленин – вот мой бог, отец, товарищ, друг, гражданин. Ленин будет жив! Быть политическим деятелем – эта мысль у меня зародилась не сегодня, а два, три года назад.

4 мая. Воскресенье. Школа. Достопримечательного не получил. К олимпиаде готовили физкультурные пирамиды. Упражнения получались хорошо.