Дневники
Жаворонкова Андрея Константиновича

1938-1941

Малое Алфёрово и округа

Третья тетрадь

Всё даётся знаниями, победа – тоже.
М. Горький

15/XI-39 г. Читал знаменитый роман «Смоленск» [19].

Замечательная книга! Описывается борьба моих предков Смолян за независимость и свободу родины. Идеологически выдержана. Герой романа Фёдор Конь воплощает все стороны русского простого трудового народа. Он скитался по странам Западной и Южной Европы, и это скитание сделало его романтиком и мудрым человеком. Фёдор построил себе памятник, который ещё сейчас, в наши дни стоит - «Город-Ключ», и который выдержал все натиски и штурм врага 20 месяцев осады. Этот памятник называется Смоленская Крепость. Он был простым человеком из бедных слоёв населения. Но нашёлся злодей, паразит, сволочь, боярин – Людовский, отравил талантливого Фёдора.

Второй герой книги Михайло Лисица. Он крепостной крестьянин, его феодал-помещик бил, наказывал каждый день. И вот он не выдержал этого насилия и бежал за границу – в Литву. Но там хуже над крепостными издеваются, и он подобрал восемь человек крепостных, зажигает имение помещика-людоеда и бежит на Русь, где в это время происходят смуты из-за власти из-за престола. Его Дмитрий сажает в тюрьму, но оттуда он бежит и появляется в Смоленске и защищает его до последнего своего дыхания, до последней капли крови. Это патриоты Родины. Крепостной – мужик. Действия происходили на нашей местности более 300 с лишним лет назад.

17/XI-39 г. Встал рано утром и пошёл в школу, где и получил письмо от брата Жаворонкова Петра. Он пишет, что практику кончил на заводах шампанских вин. У меня гордость берёт вверх за брата, что он вышел из бедной крестьянской семьи. Это только в нашей стране возможно стать большим учёным-инженером. Спасибо родине, партии и её богатырю народу.

9/XI-39 г. Вечером, 18-го, лёг спать рано, но не мог заснуть долго. Бессонница, брат, разговор между собой, ругался матом и т. д., наконец я заснул. Через час слышу лёгкий стук в дверь. Я здогадался и быстро, проворно оделся. В комнату вошёл Казаков, а чуть погодя пришёл Антонов Алексей из Болохнят. Это было примерно во 2 часу ночи. Мы поговорили кое о чём и пошли к поезду. Ночь была тёмная при тёмная, хоть глаз коли. Дорога грязная, скользкая от дождя. Я раза три убился покамест дошёл. Звёзд и луны не было видно. Вот вдали показались огни станции, а когда ближе пришли, я заметил большой огненный раскалённый до красна мяч – это виднелось электричество паровоза. Пришли на станцию, где народу было совсем мало. Мужики вели между собой деловые разговоры. Мы взяли билеты (я не брал) и сели в поезд. Паровоз тронулся с места, вагон пошатнулся, колёса загудели, ветер издал неприятный угрожающий звук. Мелкий кустарник, огни, столбы, пашни, огороды и вся земля побежала за нами. Поезд был системы «Рабочий», останавливался часто, и народу набралось много-премного. Я лежал на верхней полке и слушал разговоры пассажиров. Поезд остановился и народ произнёс в несколько голосов – «Вязьма», и мы стали слезать на площадь перрона. Вязьма ещё не проснулась, огни электрических лампочек ещё не погасли и светили плохим светом. Вязьма меня встретила недружелюбно. Я прихожу в зал суда и узнаю знакомые лица: Москалев М.Н. Учил меня в 4-5 кл., Петрушенкина Т.А., Фомина Е.И. Моя учительница – жена обвиняемого Фомина И.В. и ряд других.

Через несколько часов начал свою работу. В качестве свидетелей был и я. Вдруг меня вызывают в суд широкого, простого, выкрашенного известью зала. Я начал отвечать на вопросы председателя суда, защитника, народных заседателей, наконец, обвиняемого.

«Я Фомина, – говорил я, – знаю с 1934 года, когда я учился в 4-ом классе Голочёловской школы. Знаю Фомина, как хорошего учителя, друга и хорошего товарища». Что никакой контрреволюции не замечал за ним и т.д. Фомина оправдали и он радостный поехал с красивой женой домой.

27/XI-39 г. Брат Николай прислал письмо из рядов Р.К.К.А. и свою фотографию. Он защитник родины от натисков врагов капиталистического мира. Он закалился, возмужал в Армии. Живи, закаляйся, брат, не унывай.

28/XI-39 г. Я сильно тронут и поражён, когда пришли в школу в 12 часов дня, я узнал, что учитель, Соловьёв Николай Дмитриевич, ушёл в ряды Красной Армии. Мне не жаль, что он ушёл, а жаль, что я с ним расстался, как с хорошим учителем и товарищем. Он молодой гражданин родины победившего Социализма, впервые голосовавшей 12 декабря 1937 г. Ему 21 год от рождения, среднего роста, подвижен, красив, хороший товарищ и друг. Приятно-солидной наружности. Талантливый математик. Хорошо владеющий домино, шахматами, волейболом и другими физкультурно-гимнастическими упражнениями. Душевен, чист ото всякой паники. Честен. Патриот Родины: любил родину, как невесту, народ, как ласковую мать, партию и комсомол, как солнце и землю-планету. Он много выручал и вытаскивал меня из ям. Память о нём в моём кипящем сердце переживёт десятилетия. Сердце обливается кровью, рвётся на несколько частей и уныло рыдает. Мозг плохо работает и соображает. Жаль, жаль!!! Уныние, уныние!!! Но что поделать? Родину надо защищать от варваров капиталистического мира, которые жаждут нашей крови. Я надеюсь, что он покажет силу, мужество, смелость и находчивость, храбрость и ловкость Великого Русского народа... И это он сделает.

29/XI-39 г. Рано утром ко мне заходит Казаков и говорит: «Андрей, пойдём в Голочёлово и снимем антенну с маяка. Меня просил Николай Дмитриевич вчера в Издешкове, когда я его возил». Я на это согласился, и мы пошли. Вот я быстро влезаю на маяк и развязываю антенну. Затем я не спеша слез и направился к квартире Николая Дмитриевича, где увидал и начал разговаривать с матерью Н.Д. Она плакала и рыдала по сыну. Я не буду о ней много говорить, но скажу: что от добра – добро и родиться. Затем я пошёл к толпе, которая собралась и стояла около дома Селедцова Андрея Семёновича. Толпа состояла из учащихся нашей школы. Я всхожу в квартиру, где заметил наших учителей: Марковникова К.Т., Иванову А.Е., Крупченкову З.Т., Долина А.А., Толкачёва Петра и его жену Марию Афанасьевну, и услышал жалобный плач Воробьёвой Натальи Васильевны, который заключался только в том, что и муж Андрей Семёнович уходит в Р.К.К.А. Лошадь тронулась и мы пошли по направлению к нашей деревне. Я затем ехал с Андреем Семёновичем на телеге. Сидел он молчаливо и задумчиво, как Ермак думою объят. Погода была тёплая, на полях было немного снегу. Когда мы ехали, то два ворона до нас долетели и разлетелись в разные стороны. Напоследок было крепкое рукопожатие, и он сказал: «Учись, Андрей, не ленись, учиться ты можешь отлично». Дома побыл около 2 часов и пошёл в школу, где произошёл случай, которого я не забуду. На литературе Толкачёв П.Н. поставил мне плохо за то, что я не выучил стихотворений Державина и Ломоносова, каковых в программе нет. Я возразил одно слово, и Толкачёв крикнул, что паровоз: «Нахал, выйди вон!». Я вышел из класса и лёг на деревянную скамью и слушал его слова, направленные против моего авторитета и моего достоинства.

– Это я не знаю, – говорил он, – прямо человек дошёл до циничности. Правильно говорил Эрастов, да я, дурак, не поверил.

Ночь прошла спокойно.

1 декабря 1939 г. В школе был траурный митинг, посвященный памяти Сергея Мироновича Кирова. При открытии митинга последовали аплодисменты. В докладе Толкачёв сказал: «Киров зверски погиб от троцкистко-зиновьевской банды с большой дороги». При закрытии митинга Морковников сказал: «Торжественный митинг считается закрытым». Во время доклада Сверкунов Николай и пионервожатый играли в шахматы. Итак, митинг прошёл не на идейно-политической высоте. После было комсомольское собрание с повесткой дня: Дисциплина и успеваемость учащихся школы. Собрания до конца не довели и отложили на следующий день.

2 декабря 1939 г. Суббота. Продолжалось комсомольское собрание, где надо было говорить об успеваемости, а Толкачёв говорил о дисциплине, и он вынес предложение дать Чуркину Василию выговор за нетактичное поведение на собрании, что он дал реплику с места, которая была Толкачёву не в нос. Выступил я и сказал, что Чуркину не стоит давать выговора, потому что реплики у нас на комсомольских собраниях были приняты за основу, каковым и относился тов. Толкачёв. И далее я говорил, что выговор, который даётся ни за что, для молодого человека является губительным. Товарищ Сталин в своих трудах писал «Если партийца исключают или дают выговор неправильно, то того человека ставят на грань двух жизней, либо жизнь, либо смерть». В заключении Толкачёв говорил: «Эти слова, Жаворонков, являются контрреволюционными, антисоветскими, антипартийными» и что Жаворонков – Контрреволюционер. Я ему дал с места реплику: «Не Жаворонкову быть контрреволюционером! Мой дед проливал кровь за родину. Мой отец беспартийный большевик был. Мой брат работает инженером, мой брат становится Командиром в рядах Красной Армии. Мой брат работает на фабрике ГУГСК НКВД [20] , куда Толкачёва и за сто километров не допустят».

После этого он вынес предложение дать Жаворонкову «Выговор». Да, я могу сказать, что Толкачёв всё время угрожал комсомольскому собранию, и он стал неограниченным диктатором, и никто не должен выступать против него, а то «смерть».

После комсомольского собрания Толкачёв на уроке говорил на меня: «Шпион, шпионишь, шпионишь». Я не знаю, не с ума ли он сбился и не ошалел ли он?

3 декабря 1939 года. Встал очень рано. Повсюду было тепло. Только деревня освещена плохим мерцающим светом керосиновых ламп. По земной поверхности стлался лёгкий, парховых снежок. Все поля были окутаны туманом и белой мягкой ватой. На востоке стало рассветать и показываться золотое и багровое небо. Повсюду стояло тихо и царила могильная тишина, только изредка были слышны голоса крикливых, голосистых деревенских домашних петухов. Я стоял на горе около сарая и поджидал товарища из Голочёлова Чуркина Василия Нестеровича. Пейзаж в начале зимы очень и очень красив!

Вот я с Чуркиным в Райкоме. Стены райкома встретили нас с большим приветствием. Здесь находилось много людей, и в том числе и Толкачёв Пётр. Он говорил секретарю Райкома: «Жаворонков и Чуркин окончательно развалили школу и комсомольскую организацию. С ними нужно расправиться очень суровыми методами вплоть до исключения из рядов В.Л.К.С.М. Жаворонков оскорблял девчат из 8а кл., называл их ослами» и т. д., и другую ложь. Но вот моё сердце сжалось и сильно забилось. И я стал говорить не головой, а инстинктивно.

– Толкачёву П. не нравится, что я сказал правду и против его предложения. Он в нашей школе стал неограниченной диктатурой и Римским консулом. Что в нашей организации нет никакой демократии, и что у сильного всегда бессильный виноват и т. д.

Когда мы шли домой, по дороге шли две женщины и говорили друг с дружкой: «Вот, Настья, у Москве такие законы издают, а тут таки и право нигде не найдёшь. Правительство издаёт, а они делают другое». «Надо Калинину письмо написать», – говорила другая.

Я подумал: да, в наших районах, а в особенности в сельсовете много находится бюрократов и чиновников, к которым относятся Днепров, Матвеев Василий. Сии набили и нанесли физическую боль Фёдорову Ник. Фёд., старику 70 лет.

5 декабря. Торжественный митинг в школе. Докладчик Морковников К.Т., который говорил о достижении Советского Союза, о победах, о конституции. Сталин – творец конституции. Её значение, о международном положении.

8 декабря. Тёплый день! Кругом капли каплят, петухи кричат, воробьи чирикают, сороки чакотают, куры корогодят. Тёплая погода! Свежий воздух напоминает весну.

Я ходил на колодец за водой в одной «майке». Тепло, тепло и на сердце радость.

10 декабря. Славный морозец!

Я работал в колхозе, молотил овёс. Я заметил, что члены колхоза неорганизованные люди, дисциплины и сознания мало, в их сознании много пережитков капитализма.

IX съезд ВКПБ основной задачей ставит: «Ликвидировать пережитки капитализма в сознании людей – это задача нелёгкая. Мы – большевики, должны это сделать и выполнить. Сделаем колхозников сознательными и грамотными людьми!!!».

11 декабря. По литературе проходили И.А. Крылова и его творчество (басни). Когда Пётр Никитович читал басни, то он тыкал пальцем на меня (он и до этого делал) вот, дескать, Жаворонков, лжец, лисица, волк на псарне и т.д. Разве может перенести эту скорбь и обиду человек? Нет! Животное и то не может вытерпеть, оно замычит, т. е. издаст звук. А человек? Грамотный, разбирающийся. Начитанный книгами. Никак не может вытерпеть этого издевательства.

Книги, книги, зачем же я вас читал? Зачем мы меня сделали таким? Партия, Родина, зачем ты меня учила?

Был бы я неграмотным человеком, я бы легче это перенёс. Пусть он тыкает, его конец придёт скоро.

16 декабря. Суббота. С Казаковым ходил вечером в Голочёлово, Горлово, Третьяково.

Был прекрасный зимний вечер! В лесу благоуханья. Лес наряжен, распудрен и одет в белое платье. Точно лес юга. Лес приветствовал нас. Хочется обнять и поцеловать красивые деревья. Как хорошо, как приятно в лесу зимой, весной, летом, осенью. Как красив и хорош лес вообще. Красивее и лучше леса нет на белом свете. Лучше лесов смешанных нет! Он приветствует, разговаривает, шепчет, ропщет. Он указывает правильный путь. Девственный лес хорош.

Я с Казаковым разговаривал на различные темы. Школа и Толкачёв в особенности.

17 декабря. Ходил в Леонтьево к тётке Матрёше. Там ходил на вечеринку. Грязный пол. Закопчённый потолок, стены и образа в углу. Ребята некультурные. Ругаются матом, дерутся и в карты играют. Девчата не понравились. Сдались они мне, они картавят, шепелявят.

Тётя Матрёша рассказала про своего сына Гаврилова Григория Даниловича. Он окончил три класса в Сережани и 14 лет поехал в Москву. Там он воспитался, выучился нескольким специальностям. Родился он в 1915 году, отец погиб на Империалистической войне. Сейчас он в Красной Армии старшим политруком. Он партиец.

18 декабря. Пришёл со школы и инстинктивно пошёл вдоль деревни. Почему я пошёл? Я не могу ответить сам на свои действия и свой вопрос.

Дул холодный декабрьский ветер и стучал в окна. Точно, как неестественная была. Вот прихожу в дом Григорьева и на маленьком столе вижу книгу «Родной язык», часть II. Книга оказалась моей. В конце книги было написано любовное стихотворение за подписью Младовой Натальи Осиповны, смысл которого заключается в том, что

Оно относилось ко мне. Но книга опоздала, и я не мог сделать её предложения – любовных клятв и обещаний.

Эх! Жаль, какой момент в жизни я упустил, который, быть может, не вернётся обратно. Она сама приглашала меня на любовные вечера и клятвы.

Толя – это прекрасное создание природы. Таких природа может рождать красавиц редко, только по определённым периодам.

Толя – единственная дочь отца и матери; для неё он жил, за неё боялся и радовался. Она существо, призывающее меня к этой жизни. Ей едва минуло пятнадцать лет. Скромная, красивая, тихая, робкая, ещё не согретая огнём желаний, не оживлённая страстями этой мучительной, прекрасной жизни. Она взрослое дитя, неоконченное, но прекрасное создание природы. Песни – лучшая забава для неё. Она как запоёт своим звонким голосом, слёзы пойдут.

Толя, Толя, что я сделал! И ты отдала своё сердце некоему паршивцу из чужих краёв. Толя, отдам все силы для того, чтобы ты была моей. Я окончу десятилетку, армию, много увижу, испытаю, понаблюдаю и я стану (на этом слове у меня рука остановилась и перестала писать) Писателем.

Природа – Мать, Красное солнце. Для всех вы теплы и прекрасны. Много вы сделали, породили талантов. Так взлелейте вы мою радость и счастье, чтобы я не плакал, не грустил. Выведите меня на дорогу и откройте дверь в Литературе. Я вас тогда опишу, как ни один писатель мира. Хорошо вас описывали Тургенев, Гоголь, Аксаков, Майн-Рид. Я же постараюсь лучше. Тогда, Толя, я возьму тебя замуж.