Бессоновские буренки в дипломатии Российской Империи

---

Алексей Дмитриевич Путята –
первый штатный консул Российской империи в Мельбурне

Великие исторические могилы тем и памятны,
что оживляют народное самосознание.
B.О. Ключевский

Познание начинается с удивления, и познание истории тому не исключение.

В семье смоленского помещика Дмитрия Александровича Путяты, владевшего имением в селе Бессоново Вяземского уезда, существовало забавное предание о том, что сын помещика – Алексей Дмитриевич Путята, – уезжая на дипломатическую службу в Пловдив, взял с собой двух коров из хозяйства отца, которые были затем подарены высокопоставленным лицам в Турции. Анна Дмитриевна, младшая сестра Алексея Дмитриевича, шутила, что, возможно, благодаря этим бурёнкам произошло воссоединение Восточной Румелии с Болгарией. В доказательство этого демонстрировалась грамота с монограммой султана Абдул-Хамида [1], которая была вручена первому секретарю Генерального консульства Алексею Путяте, следующего содержания:

Эту удивительную историю поведал краевед Андрей Константинович Жаворонков, который был лично знаком с потомками Путяты [2].

Алексей Дмитриевич Путята родился 13 января 1855 г. (по старому стилю). В 1877 г. окончил с золотой медалью филологический факультет Московского лицея Цесаревича Николая («Катковский лицей» [3]), а затем изучал классическую литературу в университетах Иены и Берлина. Он свободно владел несколькими языками, увлекался поэзией, был человеком замечательных способностей. После возвращения из Германии недолго служил в Московском учебном округе Министерства народного просвещения, в 1880 г. сотрудничал с редакцией петербургской газеты «Россия».

Это был период, когда Алексей Путята увлекся культурой Востока, овладел санскритом и даже перевел на русский язык отрывки драмы «Шакунтала», написанной на санскрите древнеиндийским поэтом Калидасой [4]. В 1879 г. перевод с предисловием А.Д. Путяты был опубликован в «Русском вестнике».

В 1881 г., подав прошение на имя императора, А.Д. Путята перешел на службу в МИД. Первое время он исполнял обязанности секретаря русской миссии в Бухаресте, затем служил управляющим Генеральным консульством в Пловдиве, который тогда был центром автономной области Восточная Румелия, входившей в состав Османской империи. По некоторым источникам, Алексей Путята служил какое-то время консулом в Кёнигсберге, а затем дипломатическим агентом в Одессе. В июле 1893 г. он получил назначение на должность российского консула в Мельбурне. В сентябре его кандидатура была утверждена королевой Викторией.

А.Д. Путята стал первым профессиональным консулом России в Австралии [5]. «Приятные и похвальные качества» дипломата Путяты были отмечены буквально всеми, с кем он был знаком на протяжении своей недолгой дипломатической карьеры. Алексей Дмитриевич был аристократом во всех отношениях и обладал замечательной способностью устанавливать добрые отношения с местными элитами. Это был образованный, обаятельный и очень интересный человек с изысканными манерами и учтивым обращением.

Иметь безупречную репутацию было чрезвычайно важно для Алексея Дмитриевича наверняка и по той причине, что его отца, также человека очень неординарного, всю жизнь преследовали скандальные слухи, которые распространяли завистники удачливого, талантливого, трудолюбивого и увлеченного хозяйственника Путяты, и портили общественное мнение о нем. В дворянском обществе того времени никакие проступки не прощались. Они становились серьезной угрозой репутации и карьере. Дмитрий Александрович – отец дипломата, даже должен был оставить пост Вяземского уездного предводителя дворянства, будучи избранным на трехлетие с 1859 по 1861 г., из-за обвинений в карточных аферах, шулерстве и не подобающем предводителю дворянства образу жизни [6]. Эти нападки исходили от людей, испытывавших к нему неприязнь, которая была взаимна. И было совершенно неважно, справедливы подобные обвинения или нет – репутация оставалась навсегда «подмоченной».

Познавательная деятельность всегда приводит к истине или ко лжи. Рассказ краеведа Жаворонкова о коровах получил своё подтверждение и продолжение из совершенно независимого источника, обнаруженного недавно в архивах. В записях, сделанных историком Анатолием Фокиным в 1916-1926 гг. на основе рассказов жителей Смоленской губернии об устройстве дворянского быта, зафиксирована следующая история:

«Лучшую свою корову Иглу, имевшую награды на выставках, он [Путята] послал в подарок турецкому султану, султан отблагодарил орденом. Путято собрал крестьян, вышел к ним с турецким орденом в петлице и сказал речь, заключив её словами: „Если вы, такие сякие, вздумаете бунтовать, султан пришлет мне на помощь башибузуков”» [7].

Путята не зря упоминал про бунт. Известно, что, когда имение Бессоново было приобретено им с публичных торгов в 1857 г., ещё до отмены крепостного права, крестьяне решительно отказались от повиновения новому помещику и устроили восстание, требуя вольности. Лишь присылка двух рот Могилевского пехотного полка и массовая экзекуция крестьян остановили волнение. 116 человек были подвергнуты телесным наказаниям [8]. Троих засекли до смерти [9]. С такой печальной истории, разнесшейся по всей губернии под названием «бунт», началось владение Путятой землей в Бессонове. После «разрешения конфликта» новый помещик устроил крестьянам «бал» – раздал всем по чашке водки и пирогов [10].

Еще до приобретения этого имения Дмитрий Александрович увлекся животноводством и поставил перед собой цель создания экономичной, продуктивной молочной породы из местного крупного рогатого скота. Работать с местным малопроизводительным скотом Путята начал с 1848 г. Последнее пополнение поголовья скота было произведено Дмитрием Александровичем в период 1857-1860 гг. В состав сформированного стада вошли большею частью мелкие, тощие крестьянские коровенки, пудов по 10-12 живого веса, обошедшиеся хозяйству на круг по 7-8 рублей за голову [11]. Впоследствии в имении содержалось 250 голов крупного рогатого скота. В селекционной работе Путята старался доказать возможность развития достоинств местной породы, используя лишь правильный уход, содержание и кормление и не прибегая к скрещиванию с породами иностранного происхождения, так как высокая продуктивность последних не сочеталась в них с выносливостью и неприхотливостью, и они оказывались не пригодными к использованию в крестьянских хозяйствах. Путята рассудил, что низкая продуктивность местного скота – всего лишь результат дурного и малопитательного корма, небрежного ухода и плохих помещений. И ему удалось решить поставленную задачу: путем рационального подбора и хорошего содержания удойность в среднем на корову возросла у половины стада до показателей 180-200 ведер молока в год при весьма ограниченном количестве съедаемого корма. Ранее показатель удойности местных пород не превышал 60 ведер молока в год.

Но и тут не обошлось без недоброжелателей. Скот его долго подвергался критике по разным линиям. Одни из критиков сомневались в его русском происхождении, другие – в его экономичности, обвиняя Путяту в ведении убыточного хозяйства [12].

Несмотря на все нападки работа Д.А. Путяты по улучшению местной породы крупного рогатого скота в Смоленской губернии получила всеобщее признание и высокую оценку уже на Первой Всероссийской выставке крупного рогатого скота в 1869 г. [13], что принесло широкую известность как Путяте, так и его поместью Бессоново. За свою самую производительную корову Иглу местной (русской) породы Д.А Путята получил золотую медаль на пятнадцатой Всероссийской художественно-промышленной выставке. Отличительными чертами Иглы были высокая удойность, неприхотливость и отсутствие в ней примесей иностранных пород.

Пятнадцатая Всероссийская художественно-промышленная выставка проходила в Москве на Ходынском поле с 20 мая по 1 октября 1882 г. Первоначально её проведение планировалось на 1881 г., но открытие было перенесено в связи с убийством Александра II. Вся Россия, даже самые отдаленные местности, представили на выставку образцы своих произведений. Демонстрировались плоды художественной, промышленной и мануфактурной деятельности за предшествующее двенадцатилетие. Выставка дала явные доказательства, что Россия во многом смело может соперничать с заграничными продуктами, а некоторыми произведениями даже превышает заграничные [14]. Для Дмитрия Александровича Путяты было чрезвычайно почетно и лестно подарить свою корову, получившую самую высокую награду на Всероссийской выставке, высокопоставленным лицам Османской империи.

Таким образом, можно утверждать, что факт подарка коров властям Турции точно имел место. Но «приятные и похвальные качества» первого секретаря Генерального консульства великого Русского государства в Пловдиве Алексея Путяты, подкрепленные его подарком, вряд ли могли повлиять на воссоединение Восточной Румелии с Болгарией, как полагала Анна Дмитриевна. Воссоединение было провозглашено в результате народного восстания в Филиппополе (Пловдив) 8 сентября 1885 г. В большей степени приятные манеры Путяты могли оказаться полезными Российской империи при получении разрешения от турецких властей на построение православного храма на Шипке [15].

Об этом свидетельствует письмо, сообщающее о таковом решении Российско-Императорскому посольству в Константинополе и подписанное Алексеем Путятой 20 июля 1883 г. – на следующий год после Всероссийской художественно-промышленной выставки. Награждение А. Путяты 25 февраля 1884 г. турецким султаном Абдул-Хамидом II «высшим османским орденом третьей степени» [16] стало, по всей видимости, актом дипломатической вежливости.

В пользу этой версии говорит и то, что, будучи уже консулом в Австралии, Алексей Путята энергично откликнулся на просьбы православных верующих Виктории (в основном это были греки и сирийцы) помочь им с постройкой православного храма и присылкой в Австралию православного священника из Иерусалима, знающего греческий и арабский языки. Путята прибыл в Мельбурн 13 декабря 1893 г., а уже в феврале и марте 1894 г. послал два донесения на эту тему в императорское российское посольство в Лондоне, послал письмо русскому генеральному консулу в Иерусалиме, а в июне обратился за содействием непосредственно к Обер-прокурору Святейшего Синода К.П. Победоносцеву [17].

Любое познание выражает не только познанное, но одновременно содержит указание на непознанное. Вновь выявленные факты из биографии дипломата Алексея Путяты заставили обратить внимание на то, что почти ничего не известно о его матери, первой жене Д.А. Путяты.

Интересная гипотеза принадлежит всё тому же краеведу А.К. Жаворонкову. Он утверждал, ссылаясь на рассказы внучки Путяты, что мать Алексея Дмитриевича была незаконнорожденной дочерью графа Джулио Ренато Литта-Висконти-Арезе, миланского аристократа, известного в России как Юлий Помпеевич Литта (1763-1839).

Литта был мальтийским рыцарем и самым высокопоставленным придворным чиновником Российской империи с 1826 по 1839 г. Это был разносторонне одаренный человек, способный выполнять сложные поручения, в том числе и дипломатического характера. Впервые он прибыл в Россию по приглашению Екатерины II как эксперт по военно-морскому делу и быстро сумел очаровать петербургское общество. Вернувшись в Россию в другой раз в качестве полномочного посланника Мальтийского ордена, Литта остался здесь навсегда и выгодно женился на любимой женщине – Екатерине Скавронской.

Будучи обладателем знатнейшего имени, громадного состояния, а также эффектной и яркой мужественной красоты, Юлий Помпеевич не имел законных наследников. Согласно завещанию графа Литты, всё его состояние было разделено между внучкой жены графиней Юлией Павловной Самойловой (по слухам рожденной в результате романа Литты с падчерицей, дочерью Скавронской – современники находили сходство Юлии и Юлия Помпеевича несомненным) и двумя незаконными детьми (сыном и дочерью) от некой француженки [18].

Вот, якобы незаконнорожденная дочь Юлия Помпеевича Литты от француженки и стала первой женой смоленского помещика Дмитрия Александровича Путяты. Она получила от графа по его завещанию капитал, позволившей молодой семье приобрести имение в Бессонове. Нельзя исключить, что в этой версии присутствует краеведческое воображение для того, чтобы заполнить пустоту в истории семьи Путяты. Иногда гораздо важнее, чтобы гипотеза была интересной, чем чтобы она была истинной. Но подтвердить её или  беспощадно отвергнуть можно будет только тогда, когда появятся новые достоверные сведения о происхождении матери Алексея Путяты.

Ходили также упорные слухи, что Путята знал всякие фокусы в карты и в Петербурге выиграл много денег – с этих денег и купил поместье в Бессонове [19]. Такие слухи родственники Путяты категорически отвергали. Но злословие всегда сопутствует чужому жизненному успеху и живет вечно.

О незаконнорожденной дочери графа Литты не сохранилось никаких сведений, в то время, как яркая скандальная биография темпераментной графини Самойловой подробно изучена историками. Даже их современники не могли точно утверждать, где правда, а где ложь. Бесспорный факт завещания Литтой всего своего состояния Самойловой и двум детям француженки, безусловно, говорит в пользу его отцовства.

Облик Юлии Павловны Самойловой был запечатлен на многих портретах. Её красотой восхищались лучшие художники, она была музой и любовью Карла Брюллова. Если верна информация краеведа Жаворонкова о том, что первая жена Д.А. Путяты была дочерью графа Литты, то существует вероятность, что Брюллов на своих знаменитых полотнах (в том числе на картине «Последний день Помпеи») изображал единокровную сестру матери дипломата Алексея Путяты. О барыне - хозяйке Бессонова, сохранились кое-какие сведения благодаря записям А.М. Фокина «Устное предание о крепостном праве в Смоленской губернии», сделанным в 1916-1926 гг. В них есть упоминание о том, что она была добра к местным крестьянам, крестила и помогала лечить их детей: «Барыня его – Марья Ивановна (?) – лечила, лекарства давала…» [20]. В фондах Вяземского историко-краеведческого музея хранится копия фотографии жены помещика Путяты, подаренная музею А.К. Жаворонковым.

Можно предположить, что Алексей Дмитриевич Путята знал о своем знаменитом предке – мальтийском рыцаре, и это способствовало развитию в нем честолюбивых устремлений. Неутомимая деятельность над повышением производительности бессоновских буренок позволила помещику Путяте дать своему сыну превосходное образование. Алексей Путята учился в лицее, открытом в 1868 г. в память о рано умершем старшем сыне Александра II – Цесаревиче Николае. Лицей был основан на личные средства влиятельного русского публициста, редактора газеты «Московские ведомости», основоположника русской политической журналистики с консервативно-охранительными взглядами Михаила Никифоровича Каткова и вложения его друзей. По сравнению с классическими гимназиями в Катковском лицее были более обширны программы по древним языкам. В качестве преподавателей приглашались видные филологи-классики. Специально для этого лицея в 1875 г. было построено здание на Остоженке. По иронии промысла в настоящий момент  в здании Катковского лицея на Остоженке располагается Дипломатическая академия МИД России. В то время это было закрытое высшее учебное заведение для мальчиков из дворянских семей. Несомненно, что консервативные взгляды директора лицея М.Н. Каткова и его решительное неприятие заигрываний с демократическими и либеральными кругами сыграли важную роль в становлении мировоззрения будущего первого штатного консула в Австралии Алексея Путяты.

Парадоксально, но именно выбор сыном дипломатического поприща стал для помещика Путяты причиной продажи его великолепного имения в 1889 г. О продаже имения Путята начал задумываться уже в 1880 г., когда в возрасте 22 лет умер его сын Михаил [21]. Тогда в июле 1880 г. в «Земледельческой газете» был опубликован очерк В.А. Остафьева, где сообщалось: «Путята, к сожалению, продает так долго лелеемое им детище, по неожиданному семейному несчастью» [22]. Дмитрий Александрович настойчиво звал своего сына Алексея хозяйствовать в Бессонове, но тот наотрез отказался [23]. Путята жаловался: «Один сын умер, другой, вместо хозяйства, занялся сначала санскритским языком, затем ушел на службу по дипломатическому ведомству. Наследников в деле не было, работать стало не для кого, да и силы начали изменять» [24]. В это время Дмитрию Александровичу уже перевалило за 60. В июне 1885 г. в возрасте 49 лет скончалась его жена Александра Александровна [25].

Сначала Путята думал продать имение казне с тем, чтобы в Бессонове была основана учебная ферма, и его сорокалетний труд не пропал даром. Осуществлению этой идеи помешала чиновничья волокита. 9 лет ушло у Путяты на поиски и предварительное испытание покупателя, который удовлетворил бы его очень высоким требованиям способности к хозяйству. Говорили, что Путята объявил, что отдаст Бессоново даром тому, кто будет хозяйничать по его системе и выплачивать ему в течение 15 лет по 12 тысяч ежегодно. Многие брались за это дело, но не уживались с Путятой [26]. Такое отношение к простым коровам и сердечные переживания хозяйственника Путяты за то, чтобы дело его жизни, в которое он вложил душу, непременно должно быть продолжено, не понималось окружающими. Поэтому злые языки тут же засудачили, что известный шулер Путята на самом деле не желает продавать свое образцовое имение, а устраивает махинации с платежами в Тульском банке, при этом и имение, и задатки оставляет за собой [27].

В конечном итоге, подходящий покупатель был найден, испытан, и Бессоново с хозяйством перешло к настоящему сельскому хозяину (родившемуся в семье священника и по происхождению не дворянину) – Василию Арсеньевичу Дрызлову. По слухам, продажа состоялась за 85 тысяч рублей, хотя изначально Путята хотел получить за него 180 тысяч [28]. К моменту продажи имения Алексей Путята уже 8 лет служил на дипломатическом поприще, и эта карьера всецело его занимала.

Алексей Дмитриевич Путята пробыл на посту штатного консула России в Мельбурне  всего 11 месяцев. Несмотря на то, что консул Путята полагал Австралию страной, удаленной «от центров, в которых мировые вопросы находят свое реальное разрешение», он всеми силами стремился произвести на поселенцев колонии [29] самое благоприятное впечатление, что вполне ему удалось.

Много усилий приложил А.Д. Путята, чтобы улучшить имидж России в глазах австралийцев. Он прибыл в Австралию в то время, когда Россия рассматривалась её естественным врагом. Со времен Крымской войны в обществе существовало убеждение о неизбежности новой войны, в которой Россия и Англия будут воюющими сторонами. Путята уверял: «Мы цивилизованная нация, и я не понимаю, почему цивилизованные страны должны воевать друг с другом, когда их интересы лежат в одной и той же плоскости». Он быстро понял, что в австралийских колониях печать играет огромную роль, и умело использовал этот факт. Сохранившиеся интервью консула Путяты австралийским газетам теперь стали достоверным источником, выявляющим его политические взгляды. Очевидно, что он был противником демократии, являлся истинным монархистом. В своих донесениях Путята с осуждением писал о силе рабочего движения в Австралии и о «близости власти к народу, или, вернее сказать, народа к власти, зародившейся и выросшей в здешних колониях на почве крайнего демократизма». В одном из своих последних интервью он заявил:

«Наша система управления не совпадает с вашей, но это хорошая система. Ошибочно думать о царе как о самодержце… Мы не хотим больше вашего демократического правительства в России» [30].

Большой интерес теперь представляет возможность ближе познакомиться со взглядом сына богатого владельца села Бессоново на взаимоотношения крестьян и помещиков, который он изложил в своем интервью журналисту местной газеты «Эйдж» в 1894 г.:

«О якобы жестоком и тираническом отношении к нашему крестьянству? Ну, такого в принципе нет. Мой отец помещик, а я его наследник, так что знаю, о чем говорю. Могу вас заверить, что мы, помещики – слуги крестьян.

Мы зависим от крестьян, так как они обрабатывают нашу землю, и мы должны заключать с ними договоры. Они часто покидают хозяина, с которым заключили контракт, чтобы работать у другого, который предложил им, скажем, десять копеек в день, в результате чего прежний работодатель остается без работников. А расстояния в России так велики, что ему подчас невозможно найти достаточно рабочих рук, даже за любую цену, чтобы собрать урожай. То, что граф Толстой написал об условиях жизни низших классов, не распространяется только на Россию, но относится к бедным во всем мире. Да-да, я говорю это, несмотря на то, что он мой друг. Толстой в некотором роде социалист. Вы спрашиваете о цитате из сочинений Толстого, в которой говорится о двух десятках или что-то около того трудолюбивых крестьян, которых выпороли кнутом по указанию молодого хозяина. Эта сцена происходила еще до освобождения крестьян от крепостного права. Такого рода проявления бесчеловечности теперь отменены» [31].

Алексей Дмитриевич не кривил душой, сетуя на проблемы, с которыми приходилось сталкиваться помещикам в России. Хозяйство Путяты относилось к той группе помещичьих имений, которые переходили к капиталистическому типу земледелия и на базе отходов собственной обрабатывающей промышленности (винокуренный завод и сыроварни) содержали и выращивали скот [32], используя при этом наемный труд. Создание не только безубыточного, но и прибыльного сельского хозяйства требовало непрерывного контроля над работниками, жесткого и требовательного отношения к ним со стороны хозяина.

После отмены крепостного права Путяте действительно пришлось приспосабливаться к новым условиям хозяйствования и придумывать способы поощрения хорошо работавших крестьян, чтобы не потерять их. Местные жители вспоминают, что барин за работу наливал мужикам водки по чарке со своего винокуренного завода, а бабам давал ситцу на платье. Деятельный по натуре, Путята был в хозяйстве всюду сам, спать ложился рано, но и вставал рано, в 4-5 часов утра. Он оказался на редкость рачительным и умным хозяином. Достижение поставленных целей в животноводстве потребовало от Путяты полной самоотдачи и личной ежедневной работы вопреки расхожему мнению, что помещики в дореволюционной России ничего не делали и способны были только эксплуатировать труд крестьян. Его выходящая из ряда вон энергия изумляла всех. Он всегда присутствовал во время работ на полях, сам ездил во главе пригона убирать сено. При этом не любил, когда крестьяне обращались к нему «барин», просил называть его по имени-отчеству. За это люди уважали его и почитали «милостивым барином». Рассказы про «барина-Путятку» расходились далеко по округе [33].

Австралийская пресса проявила живой интерес к внутреннему устройству жизни в России, интересуясь реальным положением дел с отменой крепостного права. Дипломат Путята описал ситуацию так:

«Вы хотите больше информации о крестьянах? Ну, они были освобождены в 1861 году Александром II и теперь сами себе помещики. До 1861 года крепостные принадлежали не столько помещикам, сколько поместьям. Каждое поместье состояло из одной или несколько деревень, и люди в них были его частью. Если появлялся новый хозяин, то крепостные переходили ему вместе с поместьем, и они вынуждены были два дня в неделю работать на помещика, а четыре дня были вольны работать на полях на себя. Помещик не мог продать своих крепостных. Они были неотъемлемой частью поместья, а не так, как римские или греческие рабы. После освобождения поместья были разрезаны на части, и девять акров земли выделялось на каждого крестьянина мужского пола. Если бы в деревне, например, было 100 мужчин, то 900 акров выделялись бы в их пользование, и в этой пропорции земля в настоящее время полностью принадлежит русскому крестьянству. Оно живет общиной, самоуправляясь, и само платит налоги. В то же время крестьяне в большинстве своем работают по договору на полях крупных землевладельцев. Не важно, работают ли они по договору или нет, они вообще могут работать у любого хозяина; но если заключают договор, то подлежат наказанию за любое его нарушение. Наказания назначаются судьями, избранными крестьянами из их же числа. В случае совершения ими преступлений их также судят эти судьи, и иногда местные судьи назначают наказание кнутом за такие преступления, как, например, кража или поджог вместо того чтобы отправлять виновного в менее милостивый суд более высокой инстанции» [34].

И заключил свое повествование о крестьянах и свободе Путята следующим выводом:

«Послушайте, если бы мы были так плохи, как некоторые из вас, англичан, нас представляют, как же нам удается избежать революции? Каждый англичанин, который действительно знает Россию, отдает дань нашей культуре и гуманности. Например, г-н Маккензи Уоллес, который был личным секретарем лорда Дафферина в Индии, и г-н Стед из журнала „Review of Reviews“. Наша пресса не является полностью свободной, но цензура распространяется только на провинциальные газеты и на книги или брошюры размером до десяти листов. Графу Толстому, редактору „Московских Ведомостей“ М. Каткову и подобным им авторитетным и мудрым людям разрешено писать то, что им угодно, безо всякой проверки. На самом деле, пресса в таких городах, как Санкт-Петербург, Москва и Одесса совершенно свободна» [35].

Алексей Дмитриевич слишком торопился делать выводы, живя в мире, который непрерывно менялся. Массовые выступления народа в России начались уже через 11 лет после этого интервью, а революция 1917 г. смела всё, что казалось незыблемым на протяжении столетий. Нежно лелеемое детище хозяйственника Путяты – знаменитое стадо высокоудойных коров, перешло в руки латышских коммунаров, а затем эта русская порода и вовсе исчезла.

Печальным следствием революции стало и то, что места погребения Дмитрия Александровича Путяты, его жены и сына Михаила на кладбище Алексеевского монастыря в Красном селе были уничтожены в 30-е гг. XX века. На бывших могилах и склепах выросли московские жилые дома и учреждения, через них прошла бетонная автомагистраль. Так на земле не нашлось уголка для исторической могилы помещика Путяты, которая, как полагал историк Ключевский, способна была бы оживлять народное самосознание при воспоминании об этом неординарном человеке.

Не осталось и следа от захоронений многих других выдающихся людей России, в том числе и упоминаемого Алексеем Путятой в интервью австралийской прессе основоположника русской политической журналистики Михаила Никифоровича Каткова. Его прах был предан земле в том же Алексеевском монастыре.

В Австралии же память и место захоронения первого штатного российского консула чтят. Алексей Дмитриевич Путята обладал слабым здоровьем, но не щадил себя, много работал, ревностно относясь к своим консульским обязанностям. Он умер в воскресенье утром, 16 декабря 1894 г. (4 декабря по старому стилю) от гнойной почечной уремии.

Его похоронили на Главном кладбище Мельбурна в Карлтоне. Через 100 лет, в 1994 г. на его могиле был открыт памятник, а в тротуар перед бывшим зданием первого Императорского российского консульства на Маркет стрит в Мельбурне была вмонтирована бронзовая мемориальная табличка [36].

В 2014 г. вышла книга «Российская консульская служба в Австралии. 1857-1917 гг.», написанная профессором из Санкт-Петербурга Александром Массовым и Мариной Поллард из Брисбена. Профессор Массов подарил экземпляр своей книги ученикам Алфёровской школы. Теперь все желающие могут ознакомиться с её содержанием в школьной библиотеке.

Исследования Массова и Поллард пролили свет на последний год жизни сына известного животновода, смоленского помещика Д.А. Путяты и стали поводом к поиску новых сведений об этой семье.

Здесь можно прочитать донесения консула России в Мельбурне А.Д. Путяты в российское посольство в Великобритании.

 

 

Материал опубликован в 5-ом номере журнала «Край Смоленский» за 2018 год.

 

---