Материал страницы был обновлен 22.12.2022 г.

История семьи Гречишниковых
из деревни Азарово

Записки Сергея Егоровича Гречишникова

Изучение мелкомасштабной истории крупным планом привело к обнаружению интересного факта: крестьянин деревни Азарово Фёдор Николаев доводился кумом незаконнорожденной дочери самого высокопоставленного придворного чиновника Российской империи 1826-1838 гг – графа Литта. Чтобы понять, как такое стало возможным, читайте Записи историка Анатолия Фокина 1916-1926 гг.

Фёдор Николаев – это пра-прадед Сергея Егоровича Гречишникова – автора приводимой ниже родовой книги-повести «История семьи Гречишниковых». Разные ручейки человеческой памяти слились на сайте www.alferovo.ru и превратились в полноводную реку большой истории.

 

О деревне Азарово читайте также воспоминания Валентины Филипповны Чугуновой - родной тёти Сергея Гречишникова.

Откуда мы пошли?

Гречишниковы – крестьянская фамилия. На Смоленщине и в восточных губерниях Белоруссии гречневую кашу называли гречишной. Фамилии на Руси стали давать в конце 16-го – начале 17 века. Предки наши занимались землепашеством. И видимо преуспели в выращивании гречи. За то и фамилию дали. А крупа называлась гречишной (гречневой) потому как получили ее русские люди тысячу лет назад от греков.

В Азарове Гречишниковых жило много. У каждой семьи были прозвища. Нас называли «Бородачи», т.к. все деды носили окладистые черные бороды, а, например, других - «Соловьи». После войны осталось только два этих двора.

Мы – славяне из племени кривичей. Предки наши жили в Верхнем Поднепровье уже в III-м веке от Рождества Христова. В это время они пришли сюда с юга и частично смешались с финно-угорскими и балтийскими племенами. Потому и облик у нас такой: у многих жителей Смоленщины волосы черные, а глаза – голубые или серые. Это – балтийская кровь. А если кто со светлыми волосами, то это – кровь угорская.

Главный город кривичей – Смоленск. Первое упоминание о нем в летописи было под 863 годом от Рождества Христова. «Град велик и мног людьми». В 882 году сыновья варяжского князя Рюрика, Аскольд и Дир, присоединили Смоленск к единому государству восточных славян. И были мы в составе Киевской Руси до нашествия монгольского хана Батыя. От татар нам удалось отбиться. В 1238 году Батый послал на захват Смоленска передовой отряд под командованием Субедея, своего лучшего полководца. Однако же, смоленские дружины встретили татар на речке Осьма в ста верстах от города и наголову их разбили. Батый повернул. Так что под татарами мы никогда не были. Еще потом 80 лет жили независимо. Пока не пришлось выбирать между Золотой Ордой и Великим княжеством Литовским. Решено было уйти под Литву. Княжество литовское тогда было славянским государством. В Литве в 14-м веке государственным считался русский язык, а главенствующей религией – православие.

Граница между Московским царством и Литвой, а потом и Речью Посполитой, менялась не один раз. Хотя, чаще всего, проходила где-то посередине между Дорогобужем и Вязьмой.

Пережили мы и войны, и мор Смутного времени. Пока, наконец, в 1667 году по Андрусовскому перемирию (по имени деревни Андросово, где был заключен мир с Польшей) Смоленщина окончательно не отошла к России. От более чем четырехсотлетнего общения с Польшей осталось только то, что дворянство у нас называли шляхтой, а всех зажиточных мужиков – панами.

Как появилась деревня Азарово

К этому времени весь род наш жил в деревне Азарово, что в 35 верстах к западу от Вязьмы. Название деревни происходит от слова «озорной». «Азарными» людьми в 16-м веке называли разбойников.

Основана деревня была в 1557 году, когда на это место пришли раскаявшиеся ушкуйники и «сели на землю». Пришли они из Вязьмы после того как монах Герасим несколько лет увещевал их. Разбойники эти жили большой ватагой в густом ольховом лесу под Вязьмой и беззастенчиво грабили на дорогах. Самого Герасима тоже чуть не убили. Однако, бесконечное терпение христианского подвижника принесло свои плоды. Большая часть «азарных людей» раскаялась. Кто-то ушел вместе с Герасимом в Болдинский монастырь, основанный им на Старой Смоленской дороге возле Дорогобужа, а кто-то решил крестьянствовать. Им то и выделили место для поселения близ границы с Речью Посполитой, чтобы они и землю пахали, и границу заодно охраняли. А старец Герасим был причислен Русской Православной Церковью к лику Святых.

Место для деревни выбрали правильное – на возвышенности, в окружении четырех речек. На западе – Дымка, на юге – безымянный ручей (приток Костри), на востоке – сама речка Костря, а на Севере – Красный ручей. Получился большой земельный надел три версты в длину и три в ширину. Почти квадрат. Эти земли указом царя Иоанна Васильевича (Грозного) отдавались навечно в пользование азаровской общине. Крепостного права мы не знали, и назвались черносошными или государевыми крестьянами. Однако же, все мужчины должны были в случае государственной надобности служить в армии.

Почвы у нас небогатые. Подзол да суглинок. Тем не менее, урожай собирали вполне справный. Рыбы и дичи, грибов и ягод было достаточно. Травы росли сочные. Так что скотину было чем прокормить. Ну и леса строевого всегда хватало. Хаты строили из елки, крыли тростником или осиновой щепой. Фундамент под домом не признавали. Обычно под углы заводили гранитные валуны. И ничего, стояли дома. Некоторые даже лет по 100 - по 150.

В церковь ходили в соседнее село Знаменское (с 1859 года - Бессоново), которое принадлежало коллежскому асессору Петру Федоровичу Гриневу.

В 1859 году село было продано Путяте. Крестьяне не захотели признавать нового барина. Пришлось их силой усмирять, а село в назидание переименовали в Бессоново. Бессовестные, значит, жители там живут. Хотя, опять же, есть версия, что в 30-е годы 17 века местом, где сейчас стоит Бессоново, владел некий Бессон Озеров с братьями. В любом случае, селу никак не меньше 400 лет, поскольку до сих пор в огородах находят польские золотые монеты начала 17 века.

Путята развел в имении молочных коров, которые в 1870-80-е годы завоевывали золотые и серебряные медали. Порода эта так и называлась – Бессоновская.

В 1922 году в Бессоново приехали латышские коммунары. Работать они умели, поэтому коммуна процветала. Но в 1937-м всех латышей репрессировали с мотивировкой «За связь с заграницей».

Первый из известных нам Гречишниковых прослужил при матушке Екатерине 25 лет простым солдатом. Прошел вместе с Александром Васильевичем Суворовым несколько военных кампаний. Воевал с турками в Крыму. Был в Италии.

Вернулся когда домой, женился на 16-тилетней девке. (По другой версии он привез себе жену откуда-то с тех мест, где воевал). Детей нарожал. И еще от него остался посаженый им дуб. Сейчас это самое большое дерево в деревне.

Война 1812-го года

Наполеоновские войска вошли в деревню в конце июля. Благо Старая Смоленская дорога проходила всего в восьми верстах. Вели себя французы, как и подобает, галантно. Грабили, конечно. Но когда забирали свинью или курицу, обращались всегда к местным жителям «Шер ами» (дорогой друг). Отсюда в русском языке взялось слово «шаромыжник». А слово «шваль» - от «шевалье» (всадник). Почти три месяца в Азарове стоял французский гарнизон. Всё было пристойно. Если французы как-то и шалили, то исключительно по амурной части.

Посещал ли деревню Наполеон, то нам неведомо. Может и был, но тайно.

Осенью Кутузов погнал оккупантов обратно, и все по той же Старой Смоленской дороге. В октябре в окрестностях появились гусары Дениса Давыдова. Законом этой войны стало такое правило: если противник был без оружия, его не убивали и даже не брали в плен. Судя по всему, азаровский оккупационный гарнизон решил не сдаваться без боя. И тут в дело вмешались азаровские бабы. Им просто стало жалко этих обреченных на страдания, оторванных от своей родины мужиков. А может и еще по каким причинам…. Но не важно. Короче, французов напоили самогонкой до потери сознания. Потом забрали у них все ружья и побросали в пруд на северном краю деревни. А тогда он был такой глубокий, что даже лошади плавали.

На следующий день в деревню со стороны Лысой Горки вошел эскадрон Дениса Давыдова. Обезоруженных французов накормили, построили в колонну, довели до большака, показали направление на Запад и отпустили с миром. Добрался ли кто-нибудь из этих горемык до Парижа, неизвестно.

Война закончилась. Однако, память о ней до сих пор будоражит изрядное количество людей. Всё дело в золотой карете Наполеона. Известно, что Бонапарт забрал из Московского Кремля все самые ценные сокровища, погрузил их в специальную карету и хотел увезти во Францию. Понятное дело, что русским войскам была поставлена задача любыми путями отбить сокровища. По одной из версий Наполеон приказал утопить карету в Семлевском озере. По другой - где-то в соседних болотах. Вполне вероятно, что это могло быть и Костринское озеро, что всего в полутора верстах от Азарова. Из озера, кстати, и начинается речка Костря, впадающая потом в Осьму, а та уже в Днепр. Озера у нас перемежаются с так называемыми верховыми болотами. Уж если что утопил, то потом достать почти невозможно. Всё засосет в торф. В Семлевском озере карету не нашли…

После изгнания французов жизнь в деревне продолжалась своим чередом.

… К сожалению, имена предков до 1840 года мы не помним. А в указанном году родился Федор, внук суворовского ветерана.

У Фёдора, в свою очередь, были сыновья Афанасий и Илья (1872-го года рождения). У Афанасия среди прочих детей был и один очень талантливый мальчик – Петр, который в Советское время стал известным художником.

У Ильи было 9 детей: две девочки и семь мальчиков. Илья – мой прадед. Его сын – Филипп - мой дед. Сын Филиппа – Егор - мой отец. О многих предках должно рассказать подробнее.

Илья Гречишников, мой прадед

Дед Иллюха (1872-1940), так его называли, был внешне похож на Карла Маркса («Кырлу-Мырлу»). Имел такую же черную окладистую бороду. Вероятно, это и спасло его от раскулачивания в 30-е годы. К тому же два его сына – Иван и Василий – служили в Красной Армии.

Жену Ильи звали Авдотья Африкановна (1873 – 1945).

Коллективизация на Смоленщине началась поздно: в 1934-м году. Было ли за что раскулачивать Гречишниковых? У прадеда в наличии имелась хата пятистенка. Сад. Три десятины земли. Пять коров. Две лошади и жеребенок. Свиньи, овцы, куры, своя пасека. Всё пришлось отдать в колхоз.

Хата была построена в 1922-м году. Осенью этого же года подновили и сад. До сих пор две яблони, посаженные прадедом, плодоносят.

Закончил свои дни Илья как раз перед войной.

Его дети: Филипп, Семен, Иван, Василий, Андрей (умер в 17-тилетнем возрасте), Тимофей, Елена, Наталья.

Елена Ильинична («баба Лена») пережила всех своих братьев и сестер и умерла в возрасте 86-ти лет в 2004 году в Москве. Похоронили ее в Бессонове. Детей у нее не было.

Василий Ильич тоже жил в Москве. В 1987-м году я с моим отцом был у него в гостях. Мы очень хорошо поговорили. Многое из того, что написано в этой книге, рассказано им.

Петр Афанасьевич Гречишников (мой троюродный дед), художник

Учились тогда крестьянские дети в церковно-приходских школах. По школам ездили специальные комиссии, которые отбирали одаренных детей для дальнейшего образования. В 1911 году Петра направили в Москву, в императорскую Академию художеств. Закончить её не удалось. Началась Первая мировая война и Петра призвали на фронт. Бил немцев Петр Афанасьевич исправно, за что и был произведен в прапорщики. А в 18-м году решил поддержать Советскую власть. С Гражданской вернулся только в 1923-м.

Два года прожил в Азарове. Как красному офицеру ему дали партийное задание читать лекции для крестьян. В свободное от просветительской деятельности время Петр рисовал. Обычно это были пейзажи или портреты. В полный рост был изображен дед Илья. Кроме того, по старой доске он написал лик Иисуса в терновом венце.

В 1925-м Петр поступает в Институт живописи, зодчества и ваяния. В архиве Академии художеств на Васильевском острове хранится личное дело Петра Гречишникова. К нему приложены вполне лестные характеристики. Кроме того, есть несколько заявлений от самого Петра с просьбой выделить ему, как сыну бедняка, стипендию.

В 1930-м Петр Афанасьевич командируется в Москву, где работает как мастер-мозаичник по отделке мавзолея Ленина. Потом вернулся в Питер, женился на женщине с двумя дочерьми. Преподавал в Питерских художественных вузах. Периодически наезжал в Азарово. Последний раз был в конце пятидесятых годов. Умер в весьма преклонном возрасте в Ленинграде.

Родился Петр Афанасьевич в 1895 году. В раннем возрасте проявил склонность к рисованию. Расписывал мелом и углем всё, что под руку попадалось.

Филипп Ильич Гречишников, мой дед

Родился дед Филя в 1898-м. В 1916-м его призвали в армию. Через два года Первая мировая война закончилась и он вернулся домой. Женился, но неудачно.

Холостяковал, правда, недолго. В деревне Асташово, что в семи километрах от Азарова на реке Осьма, встретил он девушку. Звали её Агафья Волочкова. В 22-м году они поженились. Жили дружно, но детей не было 10 лет. В самом начале тридцатых годов дед решил податься на заработки в Москву. Работал он мастером в одном из цехов автомобильного Завода имени Лихачева (ЗиЛ).

В 32-м бабушка родила девочку. Нарекли ее Валентиной. Рожать Агафья Алексеевна приехала в Москву. А после рождения ребенка вернулась в Азарово.

В 1934, когда всех стали сгонять в колхоз, написала она Филиппу письмо, мол, не хочу вести скотину на колхозный двор. На что Филипп, понимающий в политике, отписал ей кратко: «Отдавай всё!»

А через год он вернулся из Москвы. Агафья настояла, чтобы он жил с ней в деревне.

В 1937 родился сын Егорка. Точнее, Агафья родила сразу двоих, но один из близнецов вышел мертвым. За три дня до родов она мыла пол. Поскользнулась и упала животом прямо на железный таз.

Егорка родился очень слабеньким. До трех лет не ходил. Пока бабка-ворожея его не вылечила.

К 40-му году жизнь наладилась. Но тут началась война. Всех мужиков забрали на фронт. Дед Филя, получается, против немцев воевал дважды. Но в последний раз они его переиграли….

В апреле 1942 году Филипп Ильич погиб. В похоронке, которую потом получила бабушка Агаша, значилось: «Ваш муж, Гречишников Филипп Ильич, умер в госпитале от болезни. Похоронен в братской могиле в п. Сясьстрой Ленинградской области».

Дед был призван Издешковским райвоенкоматом, служил в 14 ОРВБ в звании рядового на должностях водителя и слесаря. Умер он 10 апреля 1942 года, согласно справки № 8897 от 25.05.1942, ЭГ 1789. Госпиталь находился в Ленинградской области в поселке Сясьстрой.

Из Азарова на войну ушли 33 мужика. Вернулось трое.

Ни одной из женщин не суждено было выйти замуж второй раз.

Агафья Алексеевна Гречишникова (Волочкова)

Бабушка Агаша родилась в 1904 году. Семья её была среднего достатка. Алексей Волочков часто выезжал в Вязьму. Приторговывал. То барана продаст, то зерно, то мед. В общем, не бедствовали. Бабушка рассказывала, как в 1911 году летом девки на вечеринке плясали, а она глазастая была и нашла серебряный полтинник. Отнесла его отцу. Тот, когда в очередной раз поехал в Вязьму, на этот полтинник купил ей новые ботинки, платочки всем дочерям, себе сапоги, 8 фунтов пряников, 3 фунта орехов и себе еще шкалик водки. Коробочку монпансье, которую ровно 100 лет назад мой прадед подарил своей семилетней дочери, бабушка Агаша хранила всю жизнь и передала её мне.

У бабушки был брат Саша, который погиб в 1941-м под Ярцевом, и сестра Матрена, родившаяся в 1898 году.

В войну у бабушки было двое своих детей и двое племянников. Кормились со своего огорода. Немцы пришли в Азарово в октябре 41-го. Въехали на мотоциклах. Первым делом перестреляли всех кур. Забрали поросят. Но коров оставили. В нашей пятистенке стояли обычно немецкие офицеры. А бабушка, ее золовка Лена - младшая сестра деда Фили, и дети ютились в амбаре.

Немцы вели себя по-разному. Большинство старалось обходиться с мирным населением без грубости. Даже детей конфетами угощали. Больше боялись не немцев, а рыжих финнов. Те были очень злые.

Хотя и немцы попадались откровенные садисты. Один раз десятилетняя Валентина увидела, как немец взял печную лопату (ей доставали из печки хлеб) и пошел разгребать ею снег. Для любого русского человека это кощунственно, потому как все, что касается хлеба должно быть безупречно чисто. Валя стала эту лопату у него отбирать. Немец, не долго думая, вырвал черенок из рук ребенка и ударил кованым сапогом по нижней части позвоночника. Три недели Валя не могла ходить. Но потом, ничего, выздоровела.

Были, конечно, массовые казни партизан и советских десантников из армии генерала Белова. Их вешали в Бессонове в графском парке на липах.

Бабушку тоже хотели расстрелять. Нашли под застрехой пистолет. Оказывается дед Тимох (брат деда Фили) когда выходил из окружения под Вязьмой, пришел обратно в Азарово. По дороге пристрелил в лесу какого-то немца, забрал у него парабеллум, ну и спрятал под застреху. Потом Тимофея Ильича (1916 – 1990) «сдал» оккупационным властям полицай Грачев. Деда забрали в Германию в концлагерь куда-то под Лейпциг. Бежать он пытался четыре раза. Но все неудачно. После каждого очередного побега немцы устраивали экзекуцию, то подвешивали его за ноги, то травили собаками. Как-то раз избили до такой степени, что думали, что беглец помер. Ну и бросили его на кучу трупов перед крематорием. А дед взял и ожил, и пополз к себе в барак. Добивать его не стали. Видимо решили, если не умер, то пусть живет дальше. Так до апреля 45-го и дожил. Перед приходом наших, заключенные подняли восстание. Охрана многих перебила, но все же узникам удалось взять верх. Еще год дед Тимох дослуживал в Германии. В 1946 его демобилизовали.

Дед, стало быть, сидел в Германии, а парабеллум остался в Азарове. И вот в 42-м году один из находящихся на постое солдат вышел «до ветру» и присел прямо за стеной хаты. Случайно посмотрел вверх и увидел торчащее из-под застрехи дуло. По законам военного времени любого русского, кто хранил в доме оружие, расстреливали. Бабушку приговорили.

Когда ее вывели на казнь, офицер, командовший расстрелом, долго не мог отдать команду «пли». Потом скомандовал «отставить» и сказал бабушке буквально следующее: «Иди к своим детям. Но больше не держи в доме оружия».

В марте 43-го немцы сожгли деревню при отступлении. Два солдата с огнеметами за 20 минут подожгли все дома. В Азарове остались только женщины и дети. Так что и сопротивления никакого оказано не было. Два дома, тем не менее, каратели решили оставить. А наша пятистенка сгорела дотла. Правда, отстояли амбар. В нем и жили потом вплоть до 1961 года, пока мой отец – Егор Филиппович - не построил новую хату.

Самое трудное время началось в послевоенные годы. Нужно было работать в колхозе, а на трудодни давали очень мало. Причем, только натуральными продуктами, которые сами и производили: зерном, отрубями, брюквой…. В 1946-47 гг. стояла страшная засуха. Урожаи погорели. Начался голод. Ели крапиву, варили осиновую кору…. Бабушка выкручивалась как могла. Она смогла сберечь всех детей, кто остался на ее попечении. В других семьях мёрли старики и дети. Был случай, когда в одной семье наварили чугун молодой картошки. Наелись впервые досыта, но один мальчонка все же скончался от несварения желудка. Организм отвык принимать пищу в большом объеме.

Первые деньги в семье появились после 1953 года. В стране к власти пришел Маленков. Он сделал ставку на выращивания льна. Колхозам тогда разрешили продавать выращенную продукцию. Закупочные цены на лен подняли. В 1956 году, впервые за прошедшие 15 лет, бабушка купила себе обновку. А в Бессонове построили каменный клуб.

Она прожила жизнь, ни разу не покривив душой. Мудрая, добрая и сильная женщина. Не было человека, который бы к ней плохо относился. Она была одним из самых величайших педагогов в моей жизни. Мне повезло, что именно она занималась моим воспитанием до 7 лет. Она никогда не оскорбляла детей, не кричала на них и не запугивала. При мне в деревне никто не ругался матом. Бабушка старалась делать так, чтобы я не присутствовал ни при каком скандале. Даже ее вера в Бога была настолько светлой и чистой, что у меня не было никакого страха перед Создателем. Бабушка научила меня молиться. И я делал это с удовольствием.

У нас была корова. Звали её Сивка. Водила бабушка и поросят, и кур.

Мои родители были вынуждены уехать в город, когда мне было полтора года. Мама хотела, чтобы я учился в городской школе. Поэтому она мечтала получить квартиру и перевезти меня в Сафоново. Конечно, это была жертва со стороны моих родителей. Но в конечном итоге все лишения оправдались.

Родители приезжали в деревню так часто, как могли. Не реже одного раза в месяц. А летом – почти каждый выходной. Я очень ждал их. Выходил за околицу встречать. Всегда плакал, когда они уезжали. Только теперь я понял, как и они страдали из-за того, что жили в отрыве от меня.

Но это было не самое страшное. Судьба приготовила нам всем испытание. А бабушка приняла опять всё на себя.

В январе 1967 года меня испугали, и я стал сильно заикаться. Всё произошло на посиделках в одной из хат в нашей деревне. Тогда еще света не было (радио и электричество в Азарово провели только в 1968 году) и женщины вели разговоры за керосиновой лампой, а когда керосин кончался, то жгли березовую лучину. Я был зимой единственным ребенком в деревне. Ну и, конечно, всегда при бабушке. Тут в хату входят две тетки в вывернутых наизнанку тулупах и начинают меня пугать. Страшно мне поначалу не было. А вот когда они стали хватать мою бабушку и тащить ее на улицу, то я испугался и закричал. Утром нормально говорить я уже не мог.

Родители повезли меня к доктору. Так я впервые попал в город. Поразился огромным домам в два и даже три (!) этажа. С удовольствием топал по асфальту и сожалел, что такой ровной площадки нет у нас в деревне.

Заключение врачей прозвучало как приговор. «У мальчика сильнейшая психическая травма. Скорее всего, говорить он уже не сможет».

Но сдаваться мы не собирались. Бабушка, разуверившись в возможностях науки, стала искать народных целителей. Прошло два года. После нескольких неудачных попыток она все-таки нашла бабку в деревне Гредякино, что недоезжая Вязьмы километров 15.

Бабка жила в старом покосившемся домике, таком же древнем, как и она сама. В хате стоял полумрак, но пахло хорошо. Знахарка посмотрела на меня и сразу же выдала бабушке: «Малого твоего выпугали, но говорить он будет». Потом она спросила уже у меня: «Молитвы какие знаешь?» Я кивнул. «Ну, тогда читай их про себя», и поставила передо мной икону.

Побрызгала на меня святой водой и что-то зашептала. Помню, что было мне очень приятно и спокойно. В конце сказала: «Придете теперь через неделю».

На втором сеансе все повторилось. Бабка взяла с нас шмат сала, бутылку водки и 3 рубля деньгами. Проводила она нас со словами: «Ну, Сережа, утром проснешься и говорить начнешь!»

Назавтра я проснулся ровно в шесть часов. По радио играли гимн Советского Союза. А бабушка вытаскивала из печи чугунок. Я сел на кровати и громко заявил: «Баба! Я говорить стал!»

С бабушкой случилось истерика. Она даже упала на пол.

Так закончилась эта история.

В возрасте семи лет родители меня забрали в город. Бабушка еще года три пожила одна, а потом переехала к нам. Каждую весну она уезжала в деревню. Я и маленький Валера были, конечно, под ее присмотром. Дай Бог каждому такое детство!

В марте 1989-го мы ее похоронили. Теперь уже из поколения этих людей никого не осталось. Могу только добавить от всех живущих ныне: всем лучшим, что в нас есть, мы обязаны своим бабушкам.

Егор Филиппович Гречишников

Отец всегда казался человеком бесхитростным и очень ранимым. Кличка у него в детстве была «Бутурлин» и «Гуров». Почему, до сих пор не понятно. Роста был небольшого, но в обиду себя не давал. Впрочем, и в разные авантюры не лез. Году, наверное, в 1950-м азаровские пацаны курили за скотником, ну и подожгли постройку. Выгорело всё. А отец почему-то отказался в этот раз пойти с ними. Поэтому и избежал наказания.

Проучился до 7-го класса. Денег на дальнейшее образование не было. До армии проработал в колхозе, а потом два года служил в Литве минометчиком. Вернулся младшим сержантом. Закончил училище механизаторов. Когда был на практике в деревне Емельяново (12 км от Азарова) встретил мою маму – Анну Дмитриевну Виноградову. Летом 1961 года они сыграли свадьбу. К этому времени отец вместе с Николаем Чугуновым и Петром - племянником бабушки уже построил новую хату. В ней я и родился в 1962 году.

Тогда отец работал трактористом, а мама полеводом. Перспектива остаться в деревне была для молодой пары незавидной. В 1964-м родители уехали в Сафоново. Жили вначале на квартире. Потом им дали комнату с кухней в бараке.

Мама пошла трудиться на хлебозавод, где и проработала до самой пенсии. А отец устроился в Управление механизации крановщиком.

Очень быстро вырос до мастера самой высокой квалификации. На спор мог 20-ти тонной плитой закрыть полураскрытый спичечный коробок. Причем так, что коробок оставался цел.

Конечно, как и все, выпивал. Но, по-моему, это была его единственная слабость.

Много читал. Была у него какая-то смутная страсть к науке. Бывало, расколет с одного маха полено, смотрит на меня, поднимет палец вверх и говорит: «Серега, физика!» Или, когда первача хватит грамм 100, опять же поднимает палец вверх и говорит: «Серега! Химия!». Любил рассказывать исторические байки, почерпнутые им из книг. Изрекал по этому поводу опять же свое любимое: «Ребяты, история!».

Из кумиров у него на первом месте всегда оставались Сталин и Жуков. Вообще всех русских полководцев он чтил.

По характеру был спокойный. Не любил скандалов. Но не мог безучастно пройти мимо хулиганов. Лез урезонивать откровенных хамов, несмотря даже на их численное превосходство. Несколько раз был бит, но от своего принципа не отступал.

В марте 1998 года отца не стало.

Дети и внуки Егора Гречишникова

У отца с матерью нас было двое: я и брат мой младший Валера, 1970 года рождения. И внуков отец дождался. В 1986 году у меня и Нины родился Павел. А у Валеры со Светой в 1996-м – дочь Аленка. В 2002 году Нина родила Серафиму.

Валера погиб 3 октября 2005 года. Разбился ночью на мотороллере на дороге Кудиново-Юрьевское в Малоярославецком районе Калужской области. Похоронили мы его, как он и хотел, в Бессонове.

Он был поэтом, и он очень торопился жить. Это был самый веселый и отчаянный человек в нашей семье. А стихи писал в основном о смерти....

Так что 2005 год для нас стал очередным испытанием.

Хотя были и хорошие моменты. Павел Гречишников поступил в МГУКИ на дирижерско-оркестровый факультет.

А в 2008 году родился новый Гречишников – Вячеслав Павлович!

С.Гречишников

Тверь, 2003 г. - Бессоново, 2011 г.