Воспоминания
Чугуновой Валентины Филипповны
(10.08.1932-24.12.2015)

Деревня Азарово Бессоновского сельского совета

Валентина Филипповна Чугунова родилась в деревне Азарово в 1932 г.. В то время в Азарово было 35 домов. Когда началась война, Валентина Филипповна пошла во второй класс в школу в деревне Дымское. Но учиться не пришлось, так как все деревни были оккупированы немцами. «Разве ж такое забудешь?» - говорит Валентина Филипповна, вспоминая свои детские годы.

Её воспоминания дополняют картину прошлого деревни Азарово, которая была ярко нарисована её племянником Сергеем Егоровичем Гречишниковым, записавшим «Историю семьи Гречишниковых».

Семья Филиппа Гречишникова

У нас дом до войны был – пятистенка. Жила в этом доме только наша семья Гречишниковых: мама моя Агафья Алексеевна с отцом Филиппом Ильичом, брат Егор 1937 года рождения, я и бабушка – папина мама, Евдокия Гречишникова. Дедушку, папиного отца, звали Ильёй. Он умер как раз перед войной, немцев не застал.

Деревня Азарово

В деревне Азарово было 35 дворов. Ещё был у нас участок Зыково, там семей пять жило. Деревня до войны была большая. Коров было много, лошади были, овцы были. У нас были скотные дворы. Свиньи были в колхозе. Моя мама за овцами ходила, я ей помогала. Папа мой счетоводом работал в колхозе. Колхоз назывался «Красный партизан». У нас колхоз был очень хороший до войны.

Денег тогда не платили, только трудодни писали. На эти трудодни нам давали рожь, пшеницу. Сами ездили молоть. Мельница была в деревне Беломир, в Семлёвском районе, туда возили молоть. В Бессоново тоже была мельница, но я не помню, чтобы туда ездили.

Соседнее село Бессоново

В соседнем селе Бессоново была церковь. И часовня была там. Церковь я помню только, как школу, потому что перед войной её закрыли и организовали в ней школу. Была я в церкви, когда служб уже не было, но иконы ещё висели. Меня мама моя туда водила. В следующий раз я там была, когда концерт там был. Но тогда иконы все уже сняли. В церкви были очень широкие двери. А крыльцо было – три или четыре приступки. Кирпичом они были выложены. Я в церкви не училась. Когда немецкая оккупация закончилась, церкви уже не было, её разбомбили во время войны.

В нашем доме в Азарово перед войной жил латыш, звали его Залетом. Он был учителем в Бессоновской школе, а жил у нас. Помню, что он был очень хороший латыш. Исчез он куда-то перед войной. Не знаю, куда уехал. Как началась война, латышей уже почти не было в Бессонове, мало их там осталось. До нас слухи не доходили, что с ними сталося. Жило ещё несколько латышских семей, но после войны и они уехали в Латвию. Доводилось до войны мне бывать и в клубе в Бессоново, на концерте.

Школа в Дымском

Когда война началась, я должна была пойти во второй класс. Я ходила в школу в деревню Дымское. Дымское – очень большая деревня была. Сирень, яблони когда-то были в Дымском. До войны в Дымском была школа-четырёхкласска - младшая. Здание школы было двухэтажное. Учителя жили прямо в школе. При школе у них был хлев, они имели скот. Помню хорошо, что у них корова была. У учителей была помощница по хозяйству. Мою учительницу звали Мария Антоновна. Её муж тоже был учителем. Всего было четыре класса, по два на каждого учителя.

В школу в Дымском ходили дети из Азарова, Воровой и из деревни Костра. Костра была небольшая деревня – домов двенадцать. Из этой деревни перед войной ходило четыре-пять учеников.

«Как война началась – это никогда не забудется»

Как война началась – это никогда не забудется, очень хорошо запомнилось. Очень хорошо помню, как отец на фронт уходил, как его провожали. Сбор у них был в Дорогобуже. Дальше они шли пешком из Дорогобужа по большаку (Старой Смоленской дороге) на Вязьму. Нам сообщили об этом. Мы выходили на большак, к Бушуково, чтобы встретиться с ними. Там мы последний раз видели нашего отца.

20 сентября мы шли из Азарова в школу. Летали самолёты, стреляли, но мы не знали, чьи самолёты летают. Мы дети были. Дети из Костры пришли в школу вперёд нас. Их встретили учителя, не доходя школы, и вернули обратно. Учительница Мария Антоновна пошла проводить их до дома. Встретила нас по дороге и сказала: «В школу больше не ходите, занятий не будет».

Больше школу в Дымском мы не видели, её разбомбили. В школе был подвал. Долго туда складывали убитых партизан, солдат. Школа сама была разрушена, а подвал остался цел. Это было, когда пришли немцы.

«Немцы к нам пришли 21 сентября»

Немцы к нам пришли 21 сентября.

21 сентября – это Рождество Богородицы, праздник. Бабушка моя, мама мамы жила в восьми километрах от нас в Беломире. Мама всегда ходила проведывать её в этот день. Мы все хотели идти туда в гости, проведать бабушку. У нас в это время жила тётя Лена из Москвы – в отпуск приехала. Она должна была уезжать в этот день.

А дядя мой, Тимофей, брат тётин, работал в милиции в Издешкове. Он приехал к нам рано утром и говорит: «Лена, ты никуда не поедешь. Ты не сможешь уехать в Москву, в Алфёрове не останавливается ни один поезд». И маме сказал: «Агаша, не вздумай идить в Беломир, никуда не ходите». Немцы тогда уже подошли к Днепру. Дядя об этом знал, поэтому приехал и предупредил, чтобы никто никуда не ходил. Так тётя Лена у нас осталась и пробыла с нами всю оккупацию. Сам дядя Тимофей даже до Вязьмы не дошёл, попал в плен. Потом бежал из плена, к нам пришёл, прятался. Но немцы опять его забрали.

А к вечеру немцы пришли. Только мы выгнали коров в поле после обеда, как нашу деревню запрудили немцы. Деревню всю танками заставили. Пройти было негде.

У нас был скот, коровы были у всех, паслись за деревней. Коровы наши испугались, – разбежались кто куда. Побежали мы своих коров ловить. Привели нашу корову. А что толку? Её немцы на наших глазах тут же и зарезали. Разложили огни, стали варить мясо. Не только одну нашу, многих погубили коров. Пчёл немцы стали поджигать, дымом обкуривать. Пчёлы их покусали, но немцы домики все разорили, разбили, ногами всё растоптали. Гуси, куры – ничего не осталось. Гуся поймают и голову ему сразу на глазах у хозяев отрывают.

Как нас оккупировали, так мы без немцев почти и не жили. Всё время они в нашей деревне стояли. Кругом бои, партизаны были, а наша деревня Азарово всё время была занята немцами. И в Бессоново то же самое. Про парашютистов я ничего не слышала. Знаю только, что пять парашютистов были похоронены на Лысой Горке. Их немцы расстреляли. Потом их перезахоронили в Бессоново в братскую могилу. Бои были очень тяжёлые на Лысой Горке, в Сакулино (это был Семлёвский район).

О том, что Панасье, Комово и другие деревни немцы сожгли в феврале 1942 года, мы слышали, но у нас всё время немцы стояли, нас тогда не сжигали. Несколько семей переселенцев жили в нашей деревне во время оккупации. В основном те, у кого сродственники были.

Никого из мирных жителей нашей деревни немцы не убили, не замучили, но и не церемонились с нами. У нас был дом большой, хлев, амбары, а рядом – соседский дом. В нашем доме всегда стояло немецкое начальство, штаб у них был. Нас из дома выгнали. Мы жили у соседей: у них была семья человек шесть и нас пятеро.

Как-то немцы разложили костёр, зачем-то лопата им понадобилась. Один немец взял нашу лопату для печи. Взял, да и пошёл. Я подскочила к нему, и вырвала её у него из рук. Он мне так наподдал, что я кувырком полетела! Поддал он мне здорово, сапоги-то у них какие!

А однажды было так. Собрали жителей нашей деревни, в основном женщин. У нашего дома их и построили, потому что штаб в нашем доме был. И погнали. Но кто-то им помешал. Мама моя смогла вернуться сразу, домой пришла, соседка наша и ещё одна женщина. А остальных угнали в Издешково. В Издешкове был лагерь.

Знаю, что четверых партизан в нашей деревне расстреляли, была могилка на краю деревни. Кто они такие были, я не знаю, пагонов на них не было, только шинели были надеты. Их в деревню к нам привели немцы. Где-то их расстреляли.

«Только 5 домов уцелело...»

Деревню Азарово всю сожгли в 1943 году. Было 35 домов в деревне - только 5 домов уцелело.

Я помню нашу хату стали поджигать. Выбили окошки, наложили сена и подожгли его. Тётя Лена, которая была из Москвы, выкинула это сено из хаты. А немцы вернулись и опять подожгли хату. Всё погорело. Ничего не спасли. И посуда вся погорела. Только какие тряпки взяли, переодёвку...

«Нас ослобонили, немцев отогнали»

В марте 1943 года к нам пришли русские. Машина была грузовая с откидными бортами. Борты у машины подпёрли, и солдаты нам устраивали концерт в честь 8 Марта. Очень хорошо я это помню.

Пока немцы стояли, запасы еды у нас кое-какие были. Голодовать мы стали уже перед самым концом оккупации. В последние месяцы у нас уже ни хлеба, ничего другого не оставалось.

И голод был. Распухшие лежали. Брат мой младший 1937 г.р. был распухший от голода. Некоторые дети от дизентерии поумерали в нашей деревни. Помню, что соседские дети поумерали от дизентерии.

Было такое растение – козелец (дикий щавель). Сейчас его мало осталось. Дай Бог, его вообще не видеть. Собирали мы семена этого козельца. Бабушка нам одевала фартуки, мы набирали козелец в фартуки и домой приносили. На солнце или в печке семена козельца сначала подсушивали, а потом на мельнице с зерном мололи. А, если зерна нет, то и один. Мука его хоть чуточку склеивала, а без зерна всё рассыпалось. Но мы всё подметали, всё подбирали. Так и выжили.

Когда нас ослобонили, летом уже, пригнали коров в деревню. Сделали мы скотный двор: набили коликов, загородили плетнём. Там поставили пять коров. Мама моя была дояркой, доила этих коров. Бывало, этих коров подоят, все из деревни приходят, и молоко делили по количеству едоков. Выходило по кружечке - значит, по кружечке или по стаканчику давали. Потом уже сделали скотный двор. Сначала небольшой был скотный двор.

Пригнали не только коров, но и свиней. У нас остался только один сарай – не сожгли его, в отдалённости от деревни находился. Когда скотный двор большой сделали, то и свинарник большой построили. Моя мама работала на свинарнике.

Как нас ослобонили, как немцев отогнали, стали приходить семьям извещения о смерти. Нам извещение не пришло. Мы не скоро узнали о судьбе нашего отца, погибшего под Ленинградом.

В деревне из мужчин были одни только старики. Но работать они могли. Они и косы били женщинам, и вилы, если сломались, подделать могли. Потом народ с войны пришёл. С войны вернулось очень мало. Может быть, человек восемь пришло.

Лошадей у нас не осталось, пахали на себе: женщины и раненые мужики, которые с войны вернулись. Плуг таскали человек восемь-двенадцать. Так пахали. Потом пригнали лошадей, стали пахать на лошадях. Тракторов не было. Когда коров пригнали к нам из Белоруссии, пахали на коровах. Две коровки, на них холщовые хомуты надевали, лямки – и к плугу. Ребятишки коров водили, а кто постарше – за плугом. На коровах и пахали, и доили их - молочка они нам давали.

Строиться в первую очередь начали те, у кого были старики, которые что-то ещё могли делать. Кто как, но все что-то построили, изобки небольшие соорудили. Государство на строительство никаких кредитов не выдавало, но денежное пособие нам выплачивали. Помню, мама получала на нас, детей, семьдесят рублей. Это было вскорости, как нас ослобонили. То рожь купим, то овёс. Хлеб пекли сами. Иногда муку удавалось купить. Но чаще зерно сами мололи, мельница была ручная сделана. Два жернова - круга, меленько били чугуны, и часто-часто забивали ими верх и низ жерновов. Зерно подсушивали и мололи: в дырочку сыпали кружкой зерно, а жернова крутили. Потом пекли лепёшки. Хлебушек иногда пекли. Если овёс был, то варили кисель овсяный. Вот этим мы жили.

Снова в школу

Как-то было, что немцы хотели нас учить, открывали школу. Но ничего из этого не получилось. Снова в школу мы уже после войны пошли.

В Бессонове остался клуб. Он был двухэтажный. Его отремонтировали и организовали в нём школу-восьмилетку. Я закончила только четыре класса. Больше приходилось работать, а не учиться. Работать я начала рано, маме надо было помогать.

Бывало, запрягут нам лошадь и отправляют возить навоз на поле. Был у нас хлев с воротами насквозь. Дед один в этом хлеву работал. Заедем в хлев на телеге, он нам навоз накопает, а мы дальше едем на поле. На поле приезжаем - там тоже человек. Он навоз сгружает. Мы дальше едем. Сено ходили гресть. А потом уже и в хвост, и в гриву, как говорится: и косили, и молотили, и убирали. Сперва всё делали вручную. Косили, молотили, стоговали, лён брали.

Стали откуда-то муку привозить в деревню, стали сами пахать и сеять. Тогда мы уже зажили. Но и поработать, конечно же, нам пришлось.

Колхозы после войны

Опять был у нас колхоз и назывался он снова «Красный партизан». Председателем нашего колхоза была женщина. Звали её Матрёна Голубкова [1*] . Мы её Мотей называли. Она колхозом руководила очень долго.

Замуж я выходила в деревню Артёмово в 1951-м году. И деревню Артёмово немцы сожгли. Но она отстроилась заново. Отец моего мужа Чугунов Никифор Максимович был председателем колхоза в этой деревне: и до войны, и после. После войны он не долго прожил, умер от ран.

Потом слили колхозы деревень Артёмово, Азарово, Бессоново, Дымское - организовался у нас колхоз «Память Ленина». Председателем был дядя Ваня Степанов, который пришёл с войны без ноги, на деревяшке прыгал.

Бессоновское отделение совхоза «Алфёровский»

В 1960-м году колхозы опять стали объединять. Организовали совхоз «Алфёровский». Директором был у нас сначала Марченко, а потом Ламбоцкий Валентин Игнатьевич. И Артёмово, и Бессоново, и Азарово вошли в совхоз «Алфёровский».

Жили мы в Артёмово. В Артёмово скота не было, только одни лошади были. Муж мой был бригадиром, ездил на работу в Бессоново. Я работала на телятнике в Бессоново, на работу из Артёмова пешком ходила. С весны до осени я так проходила. А потом уже перевезли мы наш дом из Артёмова в Бессоново.

Вскорости я стала работать дояркой и проработала дояркой на бессоновской ферме до самой пенсии. Доярками мы зарабатывали хорошо, и пенсия у нас была хорошая – «потолок», как тогда говорили.

Жизнь деревни Бессоново во времена существования совхоза "Алфёровский"

Наше отделение было очень хорошим, передовым. Все доярки у нас были хорошие, заработки были высокие. Нас почитали. Если хорошо работаем, то и премии давали, и подарки, и отпуска хорошие давали. И даже бесплатные путёвки давали. И выходные у нас были, и больничные нам оплачивали. Праздники у нас были: день весны и день урожая. Все собирались, столы накрывали, весело было. У нас было очень хорошо.

(записано 22 июня 2011 г.)