Клюковка

Жаворонков А.К. об Анне Ильиничне Михайловой из д.Третьяково

Рукописи не горят.

Андрея Константиновича Жаворонкова сопровождали необычные события не только всю его жизнь, но они продолжали происходить и после его смерти.

Чудесным образом был сохранён архив Андрея Константиновича перед тем, как сгорел дом в Малом Алфёрове, где хранились его книги и собранные за всю жизнь исторические материалы. После этого печального события одна тетрадка с его записями всё же осталась валяться в сарае среди бумаг, предназначенных на растопку печки. У Марии Константиновны не поднялась рука бросить в печку рукопись брата. Она отложила листочки в сторону и спасла таким образом мысли Андрея Константиновича для потомков. Благодаря этому в год 100-летия со дня рождения нашего уникального земляка-краеведа мы имеем возможность читать записи о его случайной встрече с Анной Ильиничной Михайловой. Произошло это в 1995-м году на дороге из Малого Алферова в Третьяково.

Андрей Константинович, запечатлев для истории маленький, казалось бы, незначительный эпизод своей жизни, поведал о своём идеале женщины. Фактически, он написал оду русской женщине. Такова была сила его таланта.

Ценность этих строк повышает и то, что сама Анна Ильинична за последнее время очень много поведала о прошлом округи, а также сохранила уникальный фотоархив, рассказывающий о людях и их быте в окрестностях Алфёрова и Третьякова.

Неоконченная рукопись Андрея Константиновича Жаворонкова.

«Человек есть тайна. Ее надо разгадать, и ежели будешь ее разгадывать всю жизнь, то не говори, что потерял время» [Достоевский, 1972–1990, т. 281, с. 63].

Эти слова Ф.М. Достоевского имеют глубокий философский смысл. Как часто мы ошибаемся, начиная судить о человеке с первого знакомства, но крестьянская мудрость предупреждает: «Встречают по одёжке, а провожают по уму». Так случилось и со мной.

Идя в Третьяково, я догнал на полпути женщину – очень маленького роста, но шуструю, как полёвка. Поскользнувшись, она упала, звеня пустыми банками, которые несла через плечо в дорожной сумке, но быстро встала, не нуждаясь в помощи. На вид ей было лет 35-40, но маленькая собачка – всегда щенок, можно и ошибиться. А лёгкий январский морозец разрумянил её лицо, не давая возможности определить возраст, ибо всё в ней было необычным: и возраст, и взгляд, и разговор. Своим видом она напоминала что-то съедобное, сладкое, приятное. Но что – я определить не мог: то ли яблоки, то ли апельсины, то ли красную смородину.

Моя спутница назвалась Михайловой Анной.

Мы разговорились. На мои вопросы она отвечала, что её старшего брата звали Николаем, но фамилии у них были разные. Она пишется по деду, а брат по отцу: Ильин. Я был бесконечно рад увидеть сестру моего однокашника по Голочёловскй школе, сестру брата, с кем вместе уходил на войну. Я ей принёс весть о её брате 54-летней давности. Сестра узнала, что брат в феврале 1942 г. окончил стерлитамакское минометное училище, находился летом на курской дуге, служил в заградительном отряде. О нём, о его героических делах на фронте пелась песня; мне запомнились только первые строки. Время безжалостно сжигает память, если она не запечатлеется на бумаге.

Вот всё, что осталось в жизни о нём, жителе Третьякова из Починка, 18-летнем лейтенанте, участнике Великой Отечественной войны. Меня же поразила сама жизнь сестры моего друга. Война её застала в возрасте 3-х лет. Жила с матерью и братом – инвалидом Володей. Володя получил ранение, когда обронил капсулю от гранаты: он хотел сделать из неё ручку, а она взорвалась в руках. Так Володя остался на всю жизнь инвалидом, не получая пенсии, не получая от Советского государства никакого пособия.

Жили во время войны трудно, а после войны ещё труднее.

Пособие было только одно – пенсия матери за погибшего Николая.

Анна была девочкой любознательной и хотела учиться.

Местные учителя, сёстры Борисовы Наталья и Нина – взяли её под своё покровительство, делясь последним куском хлеба. Благодаря им Анне удалось получить среднее образование в Издешковской школе, где нашлись новые покровители: супруги Соловьёвы (Николай Дмитриевич и Лилия Ивановна). Аня получила образование. С большой любовью вспоминает своих благодетелей: «Наши учителя были хорошими, душевными, заставляли много читать».

Окончив среднюю школу в Издешкове, Аня вышла замуж, родила четверых детей.

Когда старшей шёл 10-й год, в 1971-м году умер кормилец-отец. Осталась вдовой в 34 года. Работала маляром на стройке от зари до зари, не зная досуга и отдыха, все силы были отданы детям. Да и брат жил бобылем без помощи. Каждого ребёнка надо обшить, обвязать, обмыть, накормить – и всё это приходилось делать одной, без посторонней помощи.

Не имея никаких пособий от государства, Анна одна вырастила своих детей, воспитала, дала им образование.

Её дочери – Ольга и Галина, учительствуют в Издешковской школе, Светлана работает библиотекарем. Все самостоятельно учатся в институтах. Приезжают в Третьяково на подворье своего дяди, который умер два года назад.

Анна, выйдя на пенсию, держит овец, коз, обрабатывает огород, готовит заготовки для внуков.

Рассматривая жизнь Михайловой Анны, я думаю: живи она в другие времена, она бы была причислена к лику святых наподобие Евдокии Дмитриевны, жены Дмитрия Донского.

Сколько же нужно было вынести ей, русской женщине, одной! Вот образец, который достоин подражания. Имея таких дочерей, России не страшны никакие испытания.

Михайлова Анна Ильинична – не Тенешева и не Клетнова. Она вступила в жизнь, не имея миллионов Тенешевой, и не имела археологического образования Клетновой. Она – крестьянка, взявшаяся строить, маляр, простой строитель, созидатель России.

Поставь судьба Анну в другие условия, она могла бы дать и больше, чем наши знаменитые женщины-землячки.

Аня работала не только кистью, но и мастерком в мороз и непогоду, построила не одно здание в Издешкове, но ни одно строение её рук не имеет памятной мемориальной доски, где были бы указаны строки: «это здание построено при участии Михайловой А., имеющей четверых детей».

Анна, проработав тридцать лет на стройках Издешкова, не была отмечена никаким памятным знаком. Сразу могу сказать, что её руководители были глубокими невеждами; они не осознавали того творческого в своих рабочих в созидании России; Поэтому они оказались глухи к судьбе Анны. Она для них была только рабочей силой, они не видели в ней человека, не видели её детей.

В далёком своём детстве, заходя в церковь, я прочёл не стене памятные слова благодарности своим односельчанам: «Кирпич для строительства Храма Спас-Преображения в с.Третьякове был изготовлен жителями д. М.Алфёрово». Как же мы, мальчишки, гордились этим, как мы возвышались над своими однокашниками из Горлова, Енина, Болохнят, Шубина... Эта скромная мемориальная доска возвысила [нас] духовно среди учеников других деревень, она позволяла относиться к деревне своей с любовью, уважать живых и мёртвых строителей России. Они не только отливали кирпич для церковного здания, а делали куда больше для своей деревни.

Только коллективизация и война могли разрушить труд великого строителя России, простых крестьян-хлебопашцев моей деревни. Но память о них живёт и в тех руинах, которые громоздятся на Третьяковском кладбище.

Я думаю, я твёрдо верю: до тех пор, пока живут в России такие женщины, подобные Михайловой Анне, России никакая беда не грозит, а грозит ей удар от бюрократических учреждений, начальников, которым Н.В. Гоголь дал имя «кувшинных рыл».

Из такового нравственного материала, из которого состоит Анна Михайлова в древности на Руси рождались женщины, причисленные православной церковью к лику святых, среди которых живут для нас: княгиня Ольга – жена Игоря, княжна Анна – жена Ярослава Мудрого, Анна – сестра Владимира Мономаха, Ефросиния Полоцкая, Ефросиния Суздальская – жена Александра Невского, Мария – жена Всеволода по прозвищу «Большое гнездо», Вяземская княгиня Улиана. Они покидали светскую жизнь, шли в монастыри, где молились за нашу Родину, за её процветание, учили грамоте, переписывали книги, создавали травники, аптеки, лечили людей.

Окажись наша Анна из Третьякова в далёких веках нашей истории, её жизнь была бы похожа на жизнь этих святых.

Чтобы не уменьшать её нравственных достоинств, скажу, что насколько темно её лицо, настолько светла её душа. Это образец верности, покорности и трудолюбия. В жару она целыми днями работает в поле. Никогда не ворчит, никогда не жалуется, никогда не высказывает недовольства, неотложно заботлива, вся поглощена хлопотами о муже, детях, и равнодушна к себе, настолько она отвыкла от всего обыденного.

О таких наш крестьянский поэт сказал: «На скаку коня остановит, в горящую избу войдёт». Такие будут часами стоять перед иконой, лить слёзы и просить у Всевышнего защиту Родины, детей, скота и огорода.

Талантливы русские [бабы-]ягоды; в условиях [сурового] быта бьют сильными морозами их дарования, вырабатывая вместо них терпение и навыки борьбы с невзгодами, приспосабливаясь к самым невероятным условиям жизни. Борясь тысячелетиями с суровой природой, они вырабатывают у себя характер стойкий, терпеливый, милосердный.

Придёт время, русская женщина получит досуг и тогда вновь, как в далёкие времена, на Руси будут слагаться новые сказки, новые пословицы и поговорки, новые звонкие, за сердце берущие песни.

И среди них будет смоленская красавица, подобная Анне Михайловой, по деревенскому прозвищу «Клюковка»: красивая, сильная, шустрая, трудолюбивая, гостеприимная, милостивая, боголюбивая.

А.Жаворонков
Малое Алферово, 1995 г.

(На этом рукопись обрывается).

---