Воспоминания
Васильевой (Семёновой)
Нины Ивановны
(1923-2017)

О Семлёве

В дом к Нине Ивановне Васильевой, что находится неподалёку от станции Семлёво, нас привели воспоминания о времени немецкой оккупации на Смоленщине врача 2-ой ДНО Рябининой Антонины Ивановны, в которых она рассказала о двух сестрах и брате, вместе с которыми организовывала медпункт для оказания медицинской помощи населению на станции Семлёво в 1943-м году.

Нина Ивановна родилась 21 ноября 1923 года. Её очень уважают в Семлёво, потому что она - сельский фельдшер, всю жизнь работала здесь заведующей медпунктом. Её медицинский стаж составляет 42 года. И её дочь, и внучка – тоже медики. Начало этой медицинской династии положила мечта Нины Ивановны стать врачом, которая зародилась у неё ещё в детстве. Тогда ей приходилось бывать с мамой в Лопатинской больнице, что у Вязьмы-реки, о которой мало кто теперь знает. Мама Нины Ивановны настоятельно рекомендовала своим детям учиться на медиков, потому что они всегда нужны людям. Война внесла свои коррективы, но Нина Ивановна осталась верна завету мамы.

Мы все стремимся к стабильности. Прожив долгую жизнь, которая началась в эпоху Сталина, когда далеко не во всех деревнях было радио, а продолжается в эпоху Интернета, Нина Ивановна делает вывод, что хорошо жить в стране, когда есть понятный порядок. Люди её поколения переживали и боролись не за Сталина, а за будущее страны, в которой жили.

Рядом с Вязьмой-рекой, рождение мечты

До войны мы жили на участке Ударник, недалеко от Чепчугово, ближе к Чёрному. Там рядом протекает Вязьма-река - места очень красивые. Бабушки и дедушки мои жили до революции в деревне Прахово, оттуда наши корни. Рядом было Лопатинское поместье, которым владела Юлия Васильевна [1]. После революции она стала продавать землю. Мой отец и другие хозяева из деревни Прахово купили эту землю у Юлии Васильевны в 1922-м году. Всего на участке построились семь домов – все хозяева, которые купили землю у Юлии Васильевны. Помню, что на участке жили Захар Бакута (по прозвищу «большевик», потом работал на железной дороге) и Кочула Борис. В Лопатино организовали больницу. Мой отец дружил с врачом этой больницы. Врачом работала Клавдия Осиповна. Ещё помню Музу Александровну. В больнице были акушерка и фельдшер. Это было одноэтажное деревянное здание. Юлия Васильевна жила там. В больнице принимали местное население как амбулаторно, так и лечились там люди, лежали на койках. После войны в Лопатино организовали пионерский лагерь.

Мы жили средне, не богато. Наш отец Иван Егорович Семёнов был трудолюбивый. Он родился в 1896-го году. Маму звали Наталья Александровна. В семье было пятеро детей. У меня был старший брат Иван Иванович (1920 г.р.) и сестра, младше меня, Мария Ивановна (1927 г.р.). Самыми маленькими в семье были брат Анатолий 1936 года рождения и брат Виктор, который родился перед войной в 1940-м году. Стали организовывать колхозы. Мы вступили в колхоз - мама работала в колхозе. А отец работал на почте в Семлёво – начальником.

Школа наша была в Чепчугово. Там же была церковь [2]. Мы ходили смотреть, когда её закрывали. Видели, как вытаскивали захороненных в склепе – муж и жена там были. Их перезахоронили на чепчуговском кладбище.

Потом вышел закон - с хуторов всех переселять в большие деревни. Переселили нас в 39-м году. Мы хотели б остаться на участке, но нас заставили переселиться. Мы должны были построиться в Коробове. Но, так как отец работал начальником почты, то мы переселились на станцию Семлёво. Позже он перешёл работать на железную дорогу. Мама снова пошла работать в колхоз. Он находился в деревне Орешки.

Очень жалко было переезжать с участка. Я любила купаться в Вязьме-реке, а на станции Семлёво реки не было. Мама не находила себе места после переезда. Очень болела.

В то время, когда мы ещё жили на участке в 1936-м году, когда мама рожала брата Анатолия, к нам приходила акушерка из Лопатинской больницы [3]. Мне доводилось бывать в этой больнице, потому что родители дружили с врачами. Мама всегда говорила нам: «Учитесь на медиков. Всегда хорошо медиками быть». И отец не возражал. Так возникла в детстве моя мечта – стать врачом. И брат Ваня тоже выучился на фельдшера. В 39-м году я закончила семилетку в Чепчугово и пошла учиться в Вяземское медучилище. Проучилась один учебный год. Началась война и всё нарушила.

«Всё нарушила война…»

О войне узнали по радио. У нас «Искра» была – своё радио. И на станции было радио. По радио объявили, что война началась: немцы напали на нас... Они быстро приехали к нам, через несколько месяцев.

Летом 41-го года я ездила на строительство оборонительных сооружений. От колхоза мы ездили в деревню Станище [4]. Там мы копали кюветы (противотанковые рвы). Работа была очень тяжёлая. Но нам давали отдыхать. От нашего колхоза нас было несколько человек. Проработали недели две.

Осенью я должна была начать учиться на втором курсе Вяземского медучилища. Поехала в Вязьму. Вязьму очень сильно бомбили, училище наше не работало. Пришлось возвращаться домой. Поезда уже не ходили, шли обратно в Семлёво Старой Смоленской дорогой - через Аверьково и Ленкино.

В это время старший брат Ваня случайно оказался дома. Он служил в армии, но заболел плевритом. Ему временно дали отпуск домой на три месяца. Так он остался в оккупации.

Немцы на мотоциклах к нам приехали. Они ехали с Сапегина. Осенью это было. Помню, что я пошла за водой, а немцы котють на мотоциклах… несколько немцев… человек шесть их было. Они сразу начали воду пить около колодца. У нас тут рядом колодец был. К нам в дом пришли - посмотрели дом. Хата у нас была пятистенка. В нашем доме поселился немецкий офицер – начальник какой-то. В комнате отгородили ему. К нему приходили другие начальники. У офицера был денщик, еду ему готовил, носил. Мы жили в кухне, а немцы в комнате. До прихода немцев отец успел зарезать корову и спрятать мясо. Мясо закопали на дворе. Немцы на двор боялись ходить. У нас овцы были, поросята были. Когда немцы пришли, у нас запас был. Простояли они у нас полтора года.

Старостой выбрали Губанкова Мишу. Он вреда большого не делал. Был пожилого возраста, но потом ему присудили несколько лет за то, что старостой при немцах работал. Отсидев свой срок, Миша пришёл домой и умирал дома. При немцах все обязаны были работать. У отца была лошадь, и он возил что-то на лошади немцам. Нашего Ваню предлагали полицейским быть, но Ваня не согласился. Отец строго ему приказал: «Ни в коем случае! Не вздумай, сын идти! Наши придут! Всё равно придут!». А Петька Бодров, друг его пошёл в полицаи… Молодёжи на станции было много. Нас выгоняли на работы – дороги чистить. Выгоняли часто. На вокзале был начальник какой-то, он собирал народ, выгонял. Староста также ходил по дворам. Соберёмся, бывало, около станции и пойдём… лопаты брали свои. Мы ходили по железной дороге, стрелки и путь очищали. Снега было очень много, не так как нынешние зимы… Партизаны всё равно поезда под откос пускали. До войны здесь был секретарь парторганизации Семлёвского района, который организовал партизанский отряд. Партизаны были в лесу, немцы леса боялись. К нам партизаны приходили за едой. Им же надо было питаться…

В Семлёво в основном было тихо, боёв не было, а в Бекасово была заварушка [5]. Война там была страшная. На станции было слышно, как в Бекасово шёл бой. Там страшно много людей поуничтожили. Потом опять тихо стало.

Однажды я мыла пол в комнате, где немцы стояли. Немец – шофёр офицера, лежал на полу. Он приболел, его оставили дома. Ему что-то не понравилось, когда я пол мыла, и он запустил в меня своим ботинком. Не знаю, что ему не понравилось… то ли близко к нему я мыла пол… воду, может быть, плесканула… Он взял ботинок и бросил в меня. А ботинки у них были тяжёлые, кованые. Зубы сразу мне выбил – три зуба так и отскочили, сломались… А корни остались. Их надо было удалять. После съездили в Вязьму с отцом. Когда немцы здесь были, их поезд ходил до Вязьмы. В Вязьме была больница, где работала знакомая зубной врач. Она была еврейка, но не особенно была похожа на еврейку, поэтому немцы её не трогали. Она сделала мне анестезию, а потом тащила зубы. Сказала, ещё приезжайте, другой вытащу. Зубы были плотные, ещё раз пришлось ехать. Денщик рассказал своему офицеру о том, что шофёр бросился в меня ботинком. Офицер сразу его убрал, отослал куда-то… На фронт, что ли, он его услал?

Плохо было в войну, голодно… Как-то баба Поля наша – папкина мамка, поехала с Витей (сыном) под Юркино хлеб добывать и погибла там. От Григорева они отъезжали, немцы уничтожили их. Есть нечего было, хлеба не было.

Врач из Москвы - Рябинина Антонина Ивановна

Уже перед отступлением немцев у нас в доме поселилась врач Антонина Ивановна Рябинина. Она была врач из Москвы, которая попала в окружение под Вязьмой. Антонина Ивановна организовала на станции медпункт и лечила население. Мой брат Иван Иванович работал у неё фельдшером. Я санитаркой работала, когда населению помощь оказывали на медпункте. Я ведь только один курс Вяземского медицинского училища закончила до войны. И сестра Мария Ивановна помогала там. Кой-какие лекарства у нас были – аспирин, например. Антонина Ивановна хорошо разбиралась. У неё были лекарства. Она лечила разными методами и травами, например, зверобой, ромашку, душицу рекомендовала. Говорила, что травами хорошо лечиться. Антонина Ивановна была хороший врач.

Март 1943 года

Уже перед самым отступлением немцы стали угонять молодёжь в Германию. Мы ушли в лес. И в Жирках прятались, и в Аверьковском лесу были – рядом с деревней Аверьково. От деревни Аверьково теперь только погост остался. Человек 6 нас там было. С нами в лесу сидели аверьковские ребята и девчата. Брат Иван тоже в лес ушёл, иначе немцы бы угнали его.

Нашу хату немцы сожгли, когда отступали в марте 43-го года. Они жгли через дом – нашу подожгли. Потом пришли наши войска, радостно мы встречали своих солдат. В это время было половодье. На дорогах было полно воды.

Голодно потом было. Не знаю, как мы выжили… пришлось и траву есть. Делали ручные мельницы, зерно мололи. Плохо питались. Запасов никаких не было. Мы кое-что закопали, но наш окоп подошёл водой, и у нас всё попортилось. Окоп был прямо рядом с домом. Соль закопали, а она растворилась, всё попортила. Картошку тёрли. Лепёшки пекли. Ваня с отцом принесли мешок муки. Вагон с мукой тут у нас на станции стоял – многие тогда натаскали…

На месте сожжённого дома мы с отцом кое-что собрали, кое-что успели раскидать… Соорудили на том же месте новое жилище. Пока свой дом строили, жили у соседки Клавдии. Летом 1943-го года немцы бомбили станцию Семлёво… бомбы на нас бросали. Мать спасала маленьких братьев от бомбёжки, бегала с ними на край посёлка… Витя был совсем маленький, в 40-м году родился, и Толя был небольшой ещё… Бомба попала прямо в наш дом.

Пришлось опять строить новый дом. Тот дом простоял до 64-го года. Отца контузило во время бомбёжки. Он после этого сильно заболел. Умер в 45-м году, похоронен в Москве на Ваганьковском кладбище. Я ездила искать его могилку. Врач дал мне номер могилки, но не нашла я её... Очень много похоронено на Ваганьковском кладбище…

Семья медиков

До войны я мечтала стать врачом. А стала фельдшером. Отец сразу после освобождения работал на железной дороге техником. Меня отправили в Алма-Ату учиться на дефектоскописта. За четыре месяца выучилась и стала работать на железной дороге. Вдруг услышали, что все, у кого сохранились какие-то документы о том, что они учились до войны на медиков, могут подать документы в Смоленск – там открывается Смоленская медицинская школа. Много погибло людей во время войны, не хватало специалистов. Стране нужны были медицинские работники.

Я подала документы в Смоленскую медицинскую школу и вновь начала учиться на фельдшера с 1 октября 1944-го года. Закончила в 46-м году. После окончания меня сначала отправили на Хватов Завод. Вскоре в Семлёво освободилось место акушерки. В 46-м году вышла замуж за Васильева Фёдора Дмитриевича из деревни Аверьково. Муж был фронтовик, служив в разведке. О войне рассказывать не любил. Умер в возрасте 58 лет.

Брат Иван Иванович сразу на фронт пошёл, когда нас освободили. Смоленск освобождал. У него были награды: орден Красной Звезды, медаль «За отвагу». Он был военный моряк. Учился он в Геленджике. Потом уехал в Кронштадт, там служил. В 60-х годах началось сокращение армии, Иван Иванович вышел в отставку. После этого он работал фельдшером на здравпункте на заводе, в Мытищах. Заочно закончил институт и стал заместитель главного врача по кадрам, работал в больнице и был секретарём партийной организации. Даже, когда ушёл с административной работы, продолжал работать фельдшером на здравпункте.

Я 42 года проработала фельдшером, никуда не уезжая из Семлёва. Заведовала медпунктом. В 48-м году прислали акушерку. Всю жизнь проработали с ней вдвоём. Сначала медпункт был прямо в нашем доме. Здания не было. Потом дали помещение.

Наш медпункт был на хорошем счету в Вяземском районе. Одними из первых мы ликвидировали завшивленность. Вместе с акушеркой ходили по домам, объясняли, что надо делать. Пользовались мылом К. Оно уничтожало вшей. Справились с малярией. Были только единичные случаи заболевания тифом. Сестра Мария Ивановна тоже фельдшером работала.

И дочь, и внучка тоже стали медиками.

Самый младший брат Виктор живёт теперь в Туле. В 1993 г. он был награждён Государственной премией за свою работу [6]. Он совсем маленьким был в войну. Мама бегала, когда немцы бомбы на нас бросали - его и другого младшего брата от бомбёжек спасала...

«Не Сталина тогда жалели, а родину жалели…»

У нас в доме была «Искра» - радио. Однажды по радио сообщили, что Сталин плохо себя чувствует. Мне помнится, что сначала было сообщение, что Сталин плохо себя чувствует - не объявлялось, что он умер. Я должна была детей в школе осматривать. Рассказала директору школы про услышанную по радио новость. Он даже не знал об этом. Сразу была организована линейка, построены ученики, было сделано сообщение ученикам: «Наш руководитель в плохом состоянии». Все расстроились.

Не Сталина тогда жалели, а родину жалели… Часто потом говорили: «Сталина б сюда…». Порядок был. При Сталине хороший был порядок. Мы жили хорошо… в войну только плохо было.

(записано 06 мая 2016 года)