Воспоминания
Фроловой Евдокии Титовны
(1923 г.р.)

История жителей деревни Высоцкое

Рай можно создать.
Но только адским трудом.
Л.Я. Крайнов-Рытов

Фролова Евдокия Титовна родилась в 1923 году в деревне Высоцкое Издешковского района. В 1968 году, когда в Высоцком осталось очень мало жителей, она переехала в Алфёрово.

Евдокия Титовна рассказала о своей нелёгкой жизни:

Высоцкое – деревня большая была, сто домов было. Школа тогда была в Высоцком. Учительницу нашу звали Серафима Викентьевна, родом она из Голочёлова. Очень хорошая была учительница. Забыть нельзя человека, какая была хорошая. Учеников было много, до сорока человек. Учились в две смены – до обеда и после обеда. Я только четыре класса в Высоцкой школе закончила, в пятый пошла – и больше не стала ходить: люди нарядные, а я не нарядная, не пойду больше! Пошла работать с двенадцати годов.

Церковь наша была в Сережани. Хорошая церковь была, красивая. И кладбище было в Сережани, рядом с церковью. Могилы наших родных были прямо рядом с церковью.

Наша хата стояла в полсотни метров от трассы Москва-Минск. Трассу строили заключенные, люди-тюремники. Привозили их на машинах, где они жили, я не знаю. Сколько ж там побили людей паразиты-охранники! Как только ослаб человек, свалится – их же не кормили нормально,- прикладом бьёт охранник, и засыпают несчастного тут же! Ой, что делалось! Бывало, наглядишься на это! Там же на месте их закапывали в трассе, как только с ног свалился! Я всё время говорю, что трасса эта построена на человеческой жизни. Все люди были молодые! Страшно, ужас какой был! Ой! Боже мой! И вот в таких переживаниях живу уже такой срок – восемьдесят седьмой год пошёл!

Война началась, войска стали идти по деревне, потом бомбить стали. Самолёт как-то наш, русский, на поле в Высоцком сел. Нам интересно было, побежали смотреть.

Потом пришли немцы. Мы, четыре девки: я, сестра моя Маня, и две наши подруги, тоже сёстры, залезли под койку. А немцы в избу вошли, в печку дрова пихают, хозяйничают, как у себя дома. Мы под кроватью дыхнуть боимся. У нас корова тельная была, вот-вот телиться должна была. Немцы забрали её. Зарезали, разделали, сварили на кухне. Поросята у нас были большие. Одного мы уладили, схоронили, в окопе спрятали, сами съели. А другого – немцы забрали, черти немые! У нас хата была большая, немцы всё время стояли. Мы с немцами в одном доме жили. Были среди них и такие, которые говорили: «Вы думаете, что мы добровольно сюда пришли? Нас тоже подневольно заставили. Семья дома осталась, что там с ними сейчас?». Откровенно говоря, и их же тоже разбили к чертовой матери. Не надо было лазить, куда не надо!

Отца моего звали Тит. Он старый был, по возрасту в армию не попал. Один мой брат, старший, на фронте погиб, второй брат Миша пришёл с войны раненый, ходил с костылём, еле таскался, но в колхозе потом работал, косы отбивал, что мог, то и делал. До войны он работал в Издешково, его жена была в положении. Она родила, когда брата уже на войну забрали. Мальчик тот, Сашка, выжил, после войны в армии служил, на шофера выучился. У другой невестки тоже ребёночек был, девочка Валя. Такая хорошенькая была! Когда ей было 2 года четыре месяца, немцы в доме стояли. Как-то невестка вышла из дома, а немец эту девочку в руки взял, стал с ней забавляться. Я его умоляла: «Пан, ну не надо, не надо, пан!». Вскорости девочка эта и померла. Похоронили в Высоцком, долго там могилка была, и крестик стоял, и оградка маленькая… И ещё одну девочку там схоронили. Трудно было детям выжить, есть нечего было. Была у нас ветлина такая огромная – пила не схватывала пилить у корня, - такая была большая. Пойдём, бывало, листья с неё нарвём, потом насушим, натолчём, смелем. Вот это и ели.

Мой отец до войны в Высоцком сельсовет построил – срубил, поставил новый. А немцы пришли – и всё пожгли, ай, паразиты! Когда немцы стали дома поджигать, мы из хаты выскочили, но в лес не уходили, только глядели, как горит наше всё. А потом начали строить себе землянку, в земле жили. Самая тяжелая жизнь началась – есть совсем нечего было. И траву ели, и лист липовый ели. Радость была плохая, когда немца прогнали, – жить негде, жрать нечего. Всё было погублено. Ничего не было. Уже так думаешь, как бы не жить, только бы войны не было.

Потом пошли мы с папкой в лес. На верёвках, на себе сначала лес таскали. Порядочную хату мы себе срубили заново, отец сам рубил. Когда наши войска пришли, тогда лошади появились. Попросишь, заплатишь им – помогут перевезти, строить. К осени мы уже были в своей хатке.

В колхозе после войны появились чернорябые коровы – их из Германии привезли. Этих коров давали колхозникам, вернувшимся с войны. А мы с отцом поехали на поездах в Калугу за коровой, году так в 1947 или 1948, точно не помню. Доехали до Калуги, вышли на базар. Там познакомились с одной очень хорошей женщиной – я попросилась к ней на сани присесть, чтобы переобуться. Разговорились мы. Открылись мы ей, что едем купить корову. А она и говорит: «У меня свояк – председатель колхоза, езжайте к нему». Поехали мы в этот колхоз, там собрали правление, разрешили нам купить корову на скотном дворе. Заплатили за неё две с половиной тысячи рублей. Повели мы эту корову домой. Сколько пришлось пережить! Идём - перед нами мост. Через мост идти – а корова – хоп! Все четыре ноги провалились! Едут ребята молодые: «Что у вас тут приключилось?» Ой! Как же плохо! Ребята, говорим, помогите! Не отказались они, подмагнули нам. Корове той ноги вытащили. Верёвкой обвязали, потянули долой с этого моста. Поднялась корова наша, пошли мы дальше. Больше уже не было никаких приключений. Так за два дня и дошли домой. Ночевали у добрых людей, кто на двор пускал.

С двенадцати годов я всё время работала. В колхозе денег не платили, работали за «палочки», за трудодни. Накосила стог две с половиной тонны – трудодень поставили. А что на трудодень давали? Да ничего почти. Несколько раз, когда был урожай, что-то дали, а то так и работала – «за палочку». В совхозе уже я хорошие деньги зарабатывала. Наш колхоз «Высоцкий» объединили с совхозом «Алфёровский» в 1961 году. И коров доила, и на телятнике работала, и в полеводстве работала. Я пять групп по двадцать семь штук молодых коров обдоила – первотёлок! Это ж не шутка! Тогда машин не было, всё руками доили. В группе у каждой доярки по пятьдесят коров было. А у меня и по пятьдесят три, пятьдесят четыре было! Коровы были хорошие! По двадцать пять литров молока давали, и больше. И бригадиром была. На доске почёта висела. Гулять, в клуб ходить было некогда, дома хозяйство ещё было, корову держала. И вот всё работала. Тридцать второй год теперь уже на пенсии. Не имела раньше ни минуты свободной – всё в натяжку работала и работала. Хотела, чтобы всё у меня было. Кто ж знал, что так всё в жизни обернётся? Не надо мне теперь ничего. Здоровья нет, сижу теперь одна. А думала я тогда, что нет для меня преград».

---

(записано 9 января 2010 года)