Мелкомасштабная история
КРУПНЫМ ПЛАНОМ

Хроника боевых действий
11-го кавалерийского корпуса
в январе-апреле 1942

Материал впервые был опубликован в №6 и №7 журнала «Край Смоленский» за 2016 год. Приведённый здесь вариант очерка о действиях 11-го кавкорпуса полковника Соколова в январе-апреле 1942-го года содержит расширенные сведения по сравнению с тем вариантом, который был опубликован в журнале. В частности, добавлены дневники политрука корпусного ветлазарета 24-й КД Андрея Высотина, фотоматериалы и карты.

СОДЕРЖАНИЕ

Часть 1.

Часть 2. (5 января - 9 февраля 1942 г.)

Часть 3. (10 февраля - 19 марта 1942 г.)

Часть 4. (после 23 марта 1942 года)

Часть 4. После 23 марта 1942 года

Последняя попытка

Части 24-й КД получили задачу в ночь с 23 на 24 марта перейти к наступательным действиям на участке Изъялово, Леонтьево. Прочно обороняя рубеж Макарово, Никулино, Ульяново, Трофимово, отметка 203,5, Кулешово, Юфаново, дивизия должна была одним полком вести наступательный бой за овладение деревней Изъялово с развитием успеха на Леонтьево и Сережань [127]. Все атаки в течение дня на Изъялово встречались сильным пулемётным и миномётным огнём и были отбиты. Сосед справа – 97-й кавалерийский полк 18-й КД вёл бой в районе Куликово за овладение автострадой. Слева 2-я ГМСД вела бой в районе школы в 1 км северо-восточнее Якушкино. Погода была ясная, что позволяло немецким разведсамолётам летать над районами расположения дивизий.

25 марта, в четверг, 11-й кавалерийский корпус силами 18-й кавалерийской дивизии вышел на Минскую автостраду у перекрестка дорог северо-восточнее деревни Высоцкое и закреплялся на занятом рубеже; 24-я кавалерийская дивизия наступала на Изъялово, Леонтьево; 2-я гвардейская мотострелковая дивизия двумя отрядами – на Якушкино, Плетушово[128]. Леонтьево в этот день штурмовали 70-й, 46-й кавалерийские полки и два эскадрона 18-го КП. Ввиду глубокого снега эскадроны вышли на опушку леса юго-западнее Леонтьево к 7.00, после чего повели наступление на западную и юго-западную окраину деревни. Противник встретил наступающие части сильным пулемётным огнём со стороны Желудкова, Сережани, Леонтьева, миномётным и артиллерийским огнём со стороны Сережани. Продвижение вперёд было затруднено. Вкапываясь в снег, эскадроны упорно продвигались вперёд. Взять Леонтьево удалось лишь со второй попытки, уже вечером в 21.15.

Немедленно по взятии Леонтьева части перешли к упорной обороне, укрепившись в блиндажах и окопах, отрытых в снегу. Эскадрон Снигирёва получил задачу перерезать трассу западнее Желудкова, куда и выступил[129]. Обороной Леонтьева лично руководил начальник штаба 70-го КП майор Гульков.

В наступлении на Леонтьево принимали участие недавно пополнившие ряды 11-го КК совсем юные местные пацаны, в том числе и Иван Владимиров из деревни Ульяново. Из воспоминаний Ивана Владимировича Владимирова:

«25 марта мы наступали на деревню Леонтьево. Днём мы вышли на исходные позиции на опушку леса. В Леонтьево был немец, а мы – на опушке леса. Весь лес занимали наши. Вывели нас на исходный рубеж, и день мы лежали в снегу. Было 25 марта, а снег был очень глубокий. Вечером стемнело, мы начали наступать на деревню. Я был не единственный, сотни были таких пацанов, как я: во всём своём одетые, среди настоящих солдат. Деревню мы взяли. Правда, очень много наших полегло.

Деревню мы взяли, а немец ночью стал наступать на нас. Вообще-то немец редко ночью воевал. Это было примерно часа в два ночи. Из Желудково и из Сережани, где церковь сейчас разбитая стоит, – с двух сторон он на нас наступал. Бой длился часа два. Бой шёл страшный. Были у нас и раненые, и убитые.

В каждом доме в Леонтьево были двухъярусные нары – немцы построили. По деревне были вырыты траншеи в рост человека. Я не доставал до верха траншеи, чтобы стрелять. Крыши хат в деревне были соломенные. Немец запалил три хаты. Чем запалил, не знаю, я тогда не разбирался. Видел, что летит какой-то огненный шар, и хата загорается. Как хаты загорелись, смотрю, немцы ползут на деревню. Уже были они от нас в трехстах- четырёхстах метрах.

Я из траншеи вылез под дерево. Ребята наши рядом со мной были в траншее. Один, помню, был Перцов, новодугинский – такой же пацан, как и я. Другого фамилию не помню. Нас трое было связных у политрука и у командира эскадрона. Может быть, с полчаса я пробыл под деревом. Выстрелил я из винтовки, мне что-то в руку – «брык». В бою боли не замечаешь… Глядь, а у меня пальцы левой руки отбиты! Разрывная пуля, наверное, попала. Ребята мне кричат: “Говорили мы тебе, не лазай туда! “».

После ранения Иван Владимиров сначала добрался до своей родной деревни Ульяново, где прямо в его доме располагался медсанбат, а затем был отправлен в тыл через город Андриаполь с другими легко раненными бойцами. Сергей Перцов погиб 29 марта у деревни Ульяново (Иван Владимирович ошибся в своих воспоминаниях – он был не новодугинский, а из деревни Кошкино Холм-Жирковского района). Его имя есть среди перезахороненных в братскую могилу №6 в посёлке Алфёрово. Он был 1924 г.р.

25 марта в 3.00 в части 24-й КД прибыло пополнение – 6 маршевых эскадронов, общей численностью 650 человек, которые были распределены по частям. Пополнение было вооружено винтовками, хорошо обмундировано, но плохо подготовлено. Командным составом было укомплектовано полностью, но командный состав был молодой – после 6 месяцев училища впервые на фронте.

Активные боевые действия за овладение автострадой на рубеже Голочёлово, Изъялово, Хожаево, Сережань, Кулешово, Якушкино, Плетушово продолжались четыре следующих дня. В течение ночи 26 марта немцы предпринимали 4 атаки на Леонтьево из Желудково, Сережани и Изъялова. В 19.30 началось наступление немцев силами до 500 человек. Первая атака была отбита. Перегруппировав силы и получив новое подкрепление, противник в 21.00 общей численностью до 700 человек с пулемётами и автоматами повёл вторую атаку на Леонтьево, выбив части кавкорпуса, которые с боем отошли на юго-запад, заняв оборону на опушке леса. Потери полка составили до 100 человек убитыми и ранеными (эти данные отсутствуют в ОБД «Мемориал»). В это время 18-й КП вёл бой по овладению Изъялово. Атаки отбивались ружейно-пулемётным огнём противника, который не подпускал атакующих ближе 150 метров к окраине деревни [130].

Для бойцов 11-го кавалерийского корпуса война уже стала привычной работой. Красноармеец Еськин после боя собрал 3000 зажигательных патронов и применял их из трофейных пулемётов по противнику, при этом обучая обращению с ними других бойцов [131].

Связь между полками была телефонная и на протяжении боёв работала безотказно, несмотря на то, что часто рвалась линия от разрыва мин и артснарядов. Заслуга в этом была телефонистов под непосредственным руководством начальника связи майора Колодежнова и старшего лейтенанта Вдовенко [132].

Тем временем эскадрон Снигирёва Николая Ивановича (теперь уже старшего лейтенанта) выполнял задачу по блокированию трассы Москва–Минск. Четыре дня он удерживал трассу Москва–Минск в районе деревни Желудково. Перед фронтом 24-й дивизии на автостраде находился противник численностью до роты с четырьмя танками, в Желудково – до 700 человек с миномётами и пушками, Леонтьево и Изъялово оборонялись двумя батальонами противника. Танки непрерывно курсировали по трассе на участке Якушкино, Высоцкое и обстреливали методическим огнём окопавшийся эскадрон Снигирёва, препятствуя выполнению задачи по минированию трассы. Красноармеец Казаков из ружья ПТР сбил транспортный самолёт противника над трассой [133].

За операцию по успешному блокированию автострады Снигирев вновь был представлен к награде командиром 24 КД подполковником Гагуа – к ордену Ленина, но утверждено было награждение вторым орденом Красного Знамени.

«Эскадрон тов. Снигирева был выделен в отдельную группу, 27.3.42 года в 23.00 командир эскадрона тов. Снигирев получил задачу оседлать автотрассу Москва–Минск в 28-ми километрах западнее гор. Вязьма, укрепиться на ней и прекратить движение автотранспорта противника по трассе. Используя ночную темноту, эскадрон старшего лейтенанта Снигирева, маскируясь, незаметно для противника обошёл дер. Желудково по западной окраине опушки леса и к 9.00, сбив боевое охранение противника, вышел на трассу, немедленно приступил к отрытию окопов, не обнаруживая себя. В следующую ночь сапёры совместно с группой разведчиков под непосредственным руководством тов. Снигирева заминировали трассу, одновременно огнём станковых пулемётов и ружей ПТР отбивая атаки противника, прикрывали работу сапёров. На рассвете 29.3.42 г. трасса была перехвачена, и движение по ней было прервано. Противник всеми силами старался восстановить движение и отбросить от трассы эскадрон тов. Снигирева. В ход были пущены танки и до батальона пехоты. В течение четырёх дней эскадрон тов. Снигирева вёл упорные бои, отбивая атаки противника, удерживая автостраду. Потеряв надежду выбить эскадрон ударами с трассы, противник решил обойти его с тыла и взять в окружение. В ночь на 31.3.42 г., охватив эскадрон с флангов, противник бросил группу в 100 человек с задачей обойти и ударить эскадрон с тыла. Этот манёвр был раскрыт разведчиками тов. Снигирева, устроив засаду и выбросив ручных пулемётчиков и автоматчиков, чтобы отрезать отход противнику, тов. Снигирев допустил противника, обходящего с тыла, вплотную и огнём станковых пулемётов уничтожил 60 человек, остальные в панике стали отходить на Желудково, но были встречены огнём ручных пулемётчиков и автоматчиков. Только небольшая часть этой группы противника осталась в живых. Находясь в непрерывном бою, отрезанный от тылов, эскадрон тов. Снигирева с честью выполнил поставленную задачу. На руках по глубокому снегу бойцы перенесли на трассу противотанковое орудие, разобрав его на части. За период боёв, четыре дня удерживая автостраду, эскадрон тов. Снигирева уничтожил на трассе 14 автомашин с пехотой и военными грузами, две легковых автомашины с офицерами, одну бронемашину, подбито огнём 45-мм ПТО два танка, сбит один транспортный самолёт противника. Уничтожено до 200 немецких солдат и офицеров. Захвачены трофеи: два миномёта, два пулемёта, до 50 винтовок, большое количество боеприпасов, захвачены ценные документы и приказы немецкого штаба».[134]

Действия отряда Снигирёва подробно описаны в журнале боевых действий 24-й КД. Когда две группы немцев по 30 человек пытались отрезать отряд Снигирёва, то они были уничтожены полностью пулемётным и автоматным огнём обошедших их бойцов Снигирёва. В ЖБД записано:

«Командир взвода Калинин Фёдор Макарович пулемётчиков всегда держит на первом счету, сам знает хорошо пулемёт, обучает этому искусству, его пулемёты безотказно работают в бою в любой мороз, в любую погоду, и на этот раз пулемёт его не подвёл. Отрезав путь отхода немцам, т.Калинин сам лёг за пулемёт и огнём из него уничтожил 45 немцев, в том же бою отличилась команда Казакова с ружьями ПТР. Сам Казаков смелый и искусный разведчик с красноармейцем Обуховым и тремя другими красноармейцами продолжали активно действовать на трассе, ведя в упор огонь из ПТР по танкам и машинам, подбрасывающим пехоту противника. В этой операции было зажжено две грузовых машины с пехотой и грузами противника. Богаткин – красноармеец, отличился в этом бою, расстреляв в в упор 7 немцев и взяв 2 в плен. Красноармеец Митрохин, отважный разведчик, возглавляя группу сапёров, под огнём заминировал трассу, расставив 15 противотанковых мин, что стоило больших трудов, так как трасса имеет каменную поверхность, приходилось её выдалбливать под огнём противника, не имея подручного инструмента. Несмотря на все трудности, Митрохин с честью выполнил боевую задачу. Командир ПТО красноармеец Ямыгин отважно действовал со своим расчётом: по глубокому снегу переносил орудие, разобранное по частям, установив его у самой трассы, уничтожая огнём автомашины и отбивая танковые атаки противника. Огонь танков и пулемётов противника обрушивался на ПТО. Искусно меняя ОП, находясь под ураганным огнём, боевой расчёт под командой Ямыгина не прекращал огня. Огнём ПТО было уничтожено 5 автомашин и подбит один танк противника. Санитар – красноармеец Советников Николай Иванович за два дня боёв в районе трассы вынес с поля боя 24 раненых, оказав им первую помощь и отправив на ППМ. Действуя под огнём, рискуя своей жизнью, Советников спасал жизни раненых товарищей. Повар эскадрона красноармеец Денисенко, несмотря на 42-х летний возраст, все силы отдавал, чтобы накормить эскадрон горячей пищей. Он бесперебойно вовремя доставлял горячую пищу, пронося на себе термосы под огнём противника, преодолевая открытые места ползком».

В это время сосед 24-й КД справа - 97-й КП 18-й КД, вёл бой с противников в районе трассы (в районе Куликово, у отметки 18), а сосед слева – части 2-й гвардейской мотострелковой дивизии – вели бой в 1 км севернее Якушкино и отбивали контратаки противника в районе Плетушово.

Местность, 1 км севернее Якушкино, где 2-й МСП 2-ой ГМСД шёл в наступление на Якушкино и Сережань от Вязьмы-реки

Согласно приказу штаба корпуса, 2-я ГМСД должна была 24 марта захватить Якушкино и Плетушово. Заняв исходные позиции по восточному берегу ручья Китайка, к 12.00 они перешли в наступление – 2-й МСП через школу на Якушкино (на карте буквами «ШК» был обозначен барский дом в имении Ершино, принадлежавший до революции семье Мезенцовых), а 120-й МСП – через высоту 242,3 на Плетушово. Наступавшие были вынуждены остановиться у опушек рощ, не достигнув цели, так как были встречены сильным пулемётным огнём со стороны Сережани (немецкий пулемёт был установлен на колокольне Сережанской церкви), из кустов юго-восточнее Сережани, от школы и от высоты 242,3. Кроме того, из Плетушово выдвинулась группа пехоты противника и перешла в контратаку.

Попытки занять Якушкино и Плетушово продолжались до 28 марта. 2-й МСП выполнял задачу, имея в своём составе 40 человек, а 120-й МСП – 46 человек [135]. 26 марта 1942 года командир дивизии Чанчибадзе подписал приказ № ОП/07, в котором раскритиковал деятельность частей 2-й ГМСД, указав на нерешительность действий командиров всех степеней и неумелую борьбу с танками:

Прошедшие в течение двух суток бои по овладении автострадой выявили ряд крупнейших недочётов в боевой деятельности частей соединения.

Следующие недочёты:

Нерешительность действий командиров всех степеней. Лёгкое отношение к реализации боевых приказов как старших начальников, так и своих собственных.
Неорганизованность работы штабов (2 МСП), неудовлетворительное руководство процессами боя.
Плохая разведка огневой системы противника, преувеличение его боевой мощи, боязнь огня (120 МСП).
Неумение блокировать отдельные укреплённые очаги. Стремление выталкивать, а не уничтожать противника, в результате чего последний безнаказанно уходит из блокированных пунктов (2 МСП).
Плохая организация уничтожения огневых точек пр-ка. Нет непосредственного сопровождения артиллерии, не используется её огонь прямой наводкой (120 МСП), совершенно не применяются ручные гранаты (143 ТП).
Боязнь танков, вместо смелого и организованного использования средств борьбы с ними (ПТО, ПТР, ПТГ, ПТМ, связки гранат) – 2 МСП. Противотанковые ружья используются для уничтожения живой силы, что показывает неграмотность в использовании их.
Вместо правдивой информации, дающей возможность правильно ориентироваться и гибко реагировать на ход боевых действий – преступное враньё, неправильные доклады как прикрытие своей неосведомлённости, бездеятельности и беспомощности (особенно 2 МСП).

Чанчибадзе считал, что было достаточно возможностей для выполнения поставленной перед дивизией задачи, и она обязана была её выполнить. Его мнение о неумелых и неорганизованных действиях бойцов 2-й ГМСД плохо увязывается с описанием их подвигов в наградных листах. Противопоставить численному превосходству противника можно было только личное мужество. Так, 26 марта, когда по автостраде начали двигаться колонны немцев, наводчик Разбойников (2-ой МСП) вытащил пушку на открытую позицию и начал расстреливать их прямой наводкой. Немцы открыли ураганный огонь по его орудию. В подавлении участвовало 4 танка, миномётная батарея и несколько станковых и ручных пулемётов. Вокруг орудия Разбойникова разрывались мины и снаряды, осыпая расчёт осколками, но он продолжал работать до тех пор, пока не подбил три машины и не заставил остальную колонну повернуть обратно. Наводчик Разбойников Василий Егорович уже отличался в боях за трассу Москва–Минск. 4 марта был подписан наградной лист о представлении Разбойникова к ордену Красного Знамени за то, что он сорвал наступление фашистов, открыв беглый огонь из своего орудия ПТО по вражескому танку и подбив его.

Обращает на себя внимание тот факт, что приказ Чанчибадзе № ОП/07 по духу своему и содержанию близок к приказу Конева от 16 января 1942 года, который был направлен командиру 29-й армии генералу Швецову. В частности, в нём утверждалось:

Все эти недочёты имеют место только потому, что:

Сами командиры частей, батальонов до сих пор не уяснили большой стратегической важности той задачи, которую нам приказано решить и которую мы должны решить во что бы то ни стало.
Игнорирование громаднейшего боевого опыта, полученного нами за 9 месяцев войны, в результате всего этого получается позорное топтание на месте, имея перед собой в качестве противника сброд из различных частей и соединений, большинство из них не организованы и не обучены.

Категорически требую от командиров, комиссаров и начальников штабов и подразделений самого серьёзного отношения к выполнению боевых приказов, к организации боя и руководства им до конца. Политаппарату частей и всему командному составу разъяснить всему личному составу особую важность выполняемой нами задачи и что эта задача вполне посильна для нас.

От угроз и увещеваний политаппарат и командный состав перешли к репрессивным действиям. 27 марта у деревни Плетушово был приговорён к высшей мере наказания и расстрелян дезертир - боец 2-го МСП, покинувший боевые позиции без приказа. Он был родом из деревни Бухвалово Ярцевского района. По всей видимости, это был окруженец, вновь мобилизованный 11-м кавкорпусом. Наконец, преодолевая сильное огневое сопротивление противника, 28 марта отряду 120-го МСП удалось выйти на рубеж 250-300 метров севернее Плетушово и взять под сильный контроль автостраду. В этот день на реке Вязьма появилась надлёдная вода, что означало необходимость принятия дополнительных мер для усиления льда, чтобы иметь возможность переправлять людей и материальные части из опорных пунктов в Козулино и Артёмово к местам боёв. Сапёрам 99-го инженерного батальона удалось 29 марта заминировать участок шоссе. Утром следовавшие по шоссе немецкие машины были подорваны [136]. Артиллеристы вели огонь по автостраде, уничтожая автомашины и повозки с грузом, пулемётчики расстреливали следовавших за повозками немцев. Но большего достигнуть не удавалось.

На 30 марта в журнале боевых действий 2-й ГМСД зафиксировано сопоставление боевого состава противника и дивизии. Против трех полков этой дивизии находились семь полков противника. 512 бойцам 2-й гвардейской мотострелковой дивизии противостояли 1280 немцев. При этом немецкие части имели: 28 миномётов, 1 реактивный миномёт, 21 орудие и 4 танка. У 2-й ГМСД было 17 миномётов (реактивных не было), 11 орудий и ни одного танка, но было 5 противотанковых ружей [137].

31 марта части 24-й КД продолжали прочно оборонять занимаемый рубеж, блокируя противника в Изъялово, Леонтьево с севера и северо-запада, в Желудково с северо-запада и запада, в Хожаево – с востока и северо-востока. Отряд Снигирёва держал под огнём автостраду, обороняясь на опушке леса у отм.234,8. В этот день противник перешёл к активным действиям. Немецкая артиллерия и миномёты с 10.00 до 12.30 вели шквальный огонь по боевым порядкам частей корпуса. Артиллерия бронепоезда вела интенсивный огонь по Трофимово, Ульяново и опушке леса у отм.203,5, два самолёта с 10.30 до 11.30 обстреливали и бомбили 18-й и 70-й КП. Сосед справа 97-й КП был выбит противником из Куликово и вёл бой 0,5 км южнее перекрёстка дорог Куликово, Голочёлово. 1 апреля 97-й кавалерийский полк перешёл к обороне рубежа Ульяново, Осташково.

Деревни Ульяново и Трофимово, апрель 2016 г.

Дорога из Ульяново в Трофимово через Вязьму-реку

Восстановление немцами статуса-кво

В тактике противника в боях в последние дни марта стало чувствоваться стремление глубокого охвата всей группировки войск 11-го кавалерийского корпуса. С конца января немцы стремились всеми средствами отбросить части 11-го кавалерийского корпуса от автострады подальше на север, но в условиях зимы не имели возможности повести наступление на всём участке фронта. Поэтому искали слабые места в обороне, нащупывали стыки между частями корпуса. Со стороны немецких частей последовательность событий выглядела следующим образом:

«Русский 1-й гвардейский кавалерийский корпус (Белов), после пересечения шоссе западнее Юхнова в конце января, повернул на северо-запад и достиг шоссе Смоленск–Вязьма, примерно в 50 километрах к западу от Вязьмы. Там корпус действовал рука об руку с партизанами и воздушно-десантными войсками (частями 1-й и 8-й воздушно-десантных бригад), уже закрепившихся в этом районе. Он также установил радиосвязь с кавкорпусом Соколова, который прорвался с севера от Ржева и закрепился к северо-западу от Вязьмы. Была организована их совместная атака на Вязьму. В это время 4-я немецкая танковая армия начала систематически очищать свою зону коммуникаций. V корпус получил эту задачу 6 февраля. Для этой цели несколько дивизий (5-я танковая дивизия, 3-я моторизованная дивизия, и позже 106-я пехотная дивизия, 15-я пехотная дивизия и части 23-й пехотной дивизии) были приданы V корпусу. Русские силы в глубоких лесных районах были постепенно сжаты в отдельные мешки этими немецкими войсками. Мешки были разных размеров (некоторые из них включали 60 деревень). V корпус вслед за этим попытался атаковать один мешок за другим и восстановить статус-кво. Глубокие снежные заносы, которые требовали расчистки каждой дороги, прежде чем даже танки могли бы двигаться вперед, задерживались этими мерами и увеличивали связанные с ними трудности. Тем не менее, к концу марта первый большой мешок к западу от Вязьмы был очищен. Под этим давлением кавалерийский корпус Белова снова отошёл на юг и, по-видимому, попытался установить контакт с воздушно-десантными корпусами»[138].

31 марта – 3 апреля немцы, сосредоточив до двух пехотных дивизий и свыше батальона танков, предприняли операцию по окружению и уничтожению частей корпуса. В районе Жуковка, Городище было сосредоточено 150 машин с пехотой и 30 танков противника [139]. Чтобы вывести из-под удара части 11-го КК, командир корпуса полковник Соколов отдал приказ об оставлении занимаемых рубежей и организации нового узла обороны.

Схема отступления 11-го КК — Схема боёв частей 11-го КК 23-31 марта 1942 г. и отступления на север от автострады Москва-Минск

Части 18-й и 24-й КД в течение 1 апреля выходили из боя. Прикрывая выход из боя частей 18-й КД, отличился красноармеец Шалом. Видя, что отряд 97-го КП под командой лейтенанта Прима попал в окружение, красноармеец 3-го эскадрона 18-го КП Шалом, маскируясь, пробрался вплотную к немцам и в упор огнём автомата обрушился внезапно в затылок немцам, которые в панике разбежались, бросив убитых и раненых. Часть лейтенанта Прима тем временем активным действием отбросила наседавшего противника и вышла из окружения. Товарищ Прима возвратился в свою часть с запиской:

«Командиру 18-го КП, командиру 3-го эскадрона лейтенанту Шурупову. Представить к правительственной награде красноармейца Шалом, я его расцеловал. Он меня вывел из тяжёлого окружения, спас жизни более 100 человекам, 6 станковых пулемётов, 4 РП. Извините, что я его задержал. Лейтенант 97 КП Прима. 1.4.42 г.»

В ОБД «Мемориал» не удалось обнаружить документы о награждении красноармейца Шалом.

Основной удар немцы направили против обороны 211-го КП, бросив сюда до трёх батальонов полного состава и 8 танков. 211-й кавалерийский полк имел на этом участке до 250 активных бойцов, три дня сдерживал противника, ведя ожесточённые бои. Эскадрон под командованием старшего лейтенанта Николая Егоровича Жукова 31 марта в течение 10 часов отражал неоднократные атаки на деревню Воейково [140]. Немцам удалось потеснить части 82-й КД, прикрывавшей левый фланг 2-й ГМСД, и занять Рожново, Воейково, Нарышево. 1 апреля они повели наступление от Воейково и Рожново в направлении Струково, Годуново, овладели Чижово. Гарнизон, оборонявшийся в Струково, полностью погиб [141]. Кроме того, к исходу дня ими было окончательно занято Леонтьево.

2 апреля немцы пытались с направления Пролетарский овладеть Артёмово. Артёмово обороняла группа 143-го танкового полка в 52 человека, имевшая на вооружении 2 станковых пулемёта, 8 ручных пулемётов, 13 автоматов, 28 винтовок. Атака была отбита.

Одновременно с наступлением на Артёмово немцы атаковали Костино с направления Лысово. К 18.00 2 апреля они заняли Нарышево, Фёдоровку, Орлянку, Богородицкое, Мартюхи, Лепёшкино и продолжали двигаться на северо-запад, тесня части 82-й КД.

2-я ГМСД в соответствии с приказом командира корпуса в ночь на 3 апреля отошла на рубеж Митино, Ямново, Степаньково, Лопаткино. Левый фланг дивизии оставался на месте в районе Киево, Бухоново, Ломакино, служа барьером для немцев, и подвергался яростным атакам с их стороны. Выполнив свою задачу, эти гарнизоны также организованно отошли.

В ночь на 4 апреля (суббота) 11-й кавалерийский корпус произвел перегруппировку и занял оборону в районах Барково, Старое Село, Зяблово, Лаврово, Барсуки, Хмелита, Походино. Противник, продолжая развивать решительное наступление, вышел на фронт: Юфаново, Чащевка, Ломы и продвигался вдоль большака Вязьма–Белый.

Наконец, вышестоящее командование признало безрезультатность попыток перерезать трассу Москва–Минск. В докладе главкому Западного направления генерал-полковник И.С. Конев отметил, что:

11-й кавалерийский корпус в течение двух с половиной месяцев ведет непрерывные ожесточенные бои за овладение автострадой, притянув на себя части трех дивизий противника. Только в последних боях корпус уничтожил до 3 тыс. немецких солдат и офицеров, 150 автомашин с грузом и прочее. Однако все попытки корпуса перерезать автостраду успеха не имели, и она работает почти нормально. В последние дни немцы, подбросив до одной свежей дивизии с танками, при поддержке мощной артиллерии и авиации перешли в решительное наступление от Вязьмы, стремясь охватить фланги корпуса и отбросить его от автострады на север.

Корпус остро нуждается в срочном пополнении людьми, конским и материальными ресурсами... Питание осуществляется с перебоями. Конский состав малочислен и крайне истощен.

В целях сохранения кавкорпуса и использования его с наибольшей пользой считаю целесообразным: а) отвести кавкорпус на рубеж р. Днепр, перерезать автостраду на участке Ново-Ивановское, Городок (60–64 км западнее Вязьмы) и занять оборону отдельными узлами на западном берегу р. Днепр до устья р. Вязьма (33 км севернее автострады). Главные силы корпуса иметь в Вадино (62 км западнее Вязьмы) для организации набегов по нарушению коммуникаций противника; б) в интересах фронта желательно отвести кавкорпус на рубеж Волочек, Андреевское (ныне Днепровское, 28 км юго-западнее Сычевки) в целях соединения с правым флангом 39-й армии и обеспечения его»[142].

4 апреля, в субботу, 2-й МСП вёл ожесточенный бой в Зяблово. И вновь художественное вдохновение, посетившее в этот день офицера, заполнявшего журнал боевых действий 2-й ГМСД, даёт нам возможность ясно увидеть прошлое:

«Взяв Зяблово и прилегающие к нему районы в полукольцо, немцы повели наступление силою в 650-700 человек с 12 танками. Ураганный огонь обрушил противник на 2-й батальон, который насчитывал в строю около 80 человек. Мины и снаряды перерыли весь снег вокруг, танки стреляли из пушек и пулемётов, в железном строю двинулись на деревню, за танками шли автоматчики и стреляли, поливая свинцом позиции батальона, лёгкие и тяжёлые пулемёты врага работали беспрерывно. В общем, немцы использовали всё, чтобы напугать обороняющихся, лишить их воли и сопротивления, но наши люди оставались на своих местах, верные теперь уже традиции гвардейцев не отступать. Первыми были встречены танки. Артиллеристы ПТО работали спокойно и отчётливо… фашистский танк ломал кусты, взметая облака снежной пыли, ворвался на огневые позиции… выстрел, другой, и тяжёлая махина останавливается. Дымок сначала едва заметный, затем всё сильнее и сильнее вырывается из-под жалюзей. Танк горит. Снова выстрел. Вокруг рвутся мины. Осколки засыпают расчёты орудий. Ранен наводчик, ранен замковой. У орудия появляется начальник артиллерии Иваненко. Он сам заряжает и сам стреляет по немецким танкам. Вот ещё один из них лязгает гусеницами, врывается на позиции артиллерии. Выстрел в упор. Танк, беспомощно рванувшись в сторону, останавливается, но встреченные огнём наших пушек остальные танки заходят с флангов и тыла. Они рядом и обрушиваются всей своей тяжестью на наши пушки. Лязгает железо. Разрывы мин. Дым от горящего танка. Над полем сражения становится непроглядно. Впереди ещё дерутся наши бойцы. Они пропустили танки и отрезали пехоту. Вот у пулемёта младший лейтенант Шутаев, он огнём прижал к земле немецкие цепи и расстреливает их спокойно и методично. Ему помогают наши автоматчики и стрелки. Танки, разгромив артиллерию, почувствовали себя в безопасности, они врываются в деревню, ломая всё на своём пути. Смыкаются фланги немецких пехотинцев, образуя кольцо вокруг горсточки наших бойцов. Лишь в последнюю минуту, собравшись в кулак, они вырываются из этого кольца и уходят, унося раненых, на новый рубеж обороны. Бой окончен. Он длился 4 часа. После сего полк отошёл в Лаврово»[143].

Без божьей помощи

Воскресенье 5 апреля было праздником Святой Пасхи. Военная комендатура Москвы впервые разрешила хождение по городу всю пасхальную ночь, хотя в обычные дни в период с 24.00 до 5.00 запрещалось ходить по городу без специальных пропусков. Массы верующих отправились на богослужение. В тридцати действующих московских храмах собралось до 75 тыс. человек, а в 124 церквах Московской области – до 85 тыс. Этот день совпал с исторической датой победы князя Александра Невского над немецкими рыцарями в Ледовом побоище 1242 г., что придало особую торжественность дню Пасхи [144].

Дорога от Сережанской церкви к Изъялову, апрель 2016 г.

В то время как для москвичей Пасха 1942 г. приобрела особую значимость, для бывших прихожан Сережанской церкви этот день был полон скорби и печали. Как только немцам удалось отбросить части кавалерийского корпуса от автострады и снова занять деревни Леонтьево и Изъялово (это было 11 февраля), они выгнали всех жителей из домов и погнали их к разрушенной церкви. Была зима, было холодно, и снега было очень много.

Зимняя дорога к Сережанской церкви от Изъялова и Леонтьева

Женщин, детей и стариков гнали по дороге к церкви, а вокруг лежали убитые и раненые красноармейцы. Идущим мимо них под конвоем детям запомнились на всю жизнь страшные картины: у кого-то из раненых изо рта и горла шла розовая кровь, а кто-то махал на поле рукой, моля о помощи… Но неоткуда было им ожидать чуда и спасения в этом месте, где давно уже умолк колокольный звон. Жители и сами не знали, куда и зачем их гонят немцы. Боялись самого худшего. Пригнав к церкви, народ выстроили в ряд. Потом подогнали танк. Среди ожидавших смерти была жена расстрелянного органами НКВД старосты деревни Изъялово Николая Николаевича Козлова со своими шестью осиротевшими детьми. Самому младшему было 3 года. Она сказала детям: «Двиньтесь ко мне поближе, сейчас нас будут всех стрелять». Немцы заторопились стаскивать валенки со старшего сына старосты (ему было семнадцать лет), явно брезгая потом снимать вещи с убитых и опасаясь, что они будут испорчены кровью. Он остался стоять босиком на снегу. Жена старосты сняла с головы большой платок, разорвала его и перекрутила сыну ноги.

Дорога к Сережанской церкви, апрель 2016 г.

Сколько времени так простояли жители – неизвестно. Как неизвестно, почему немцы отпустили всех по домам. Можно предположить, что отпала необходимость в живом щите, так как немецкие войска смогли оставить за собой автостраду, отбив тогда 11-й кавалерийский корпус в глубь от трассы на два километра за Изъялово. Ульяново оставалось за частями корпуса до 29 марта. Бои были совсем рядом, бомбили, артиллерия била по деревне. В феврале жители больше нужны были немцам живыми для того, чтобы потом чистить дороги и убирать трупы. Когда все вернулись в свои деревни, то обнаружили, что в их домах уже обосновались новые постояльцы – немецкие солдаты, которые хозяйничали в поисках еды. Из печей были вынуты чугуны с ещё не остывшей кониной, которую варили себе сдавшие эти позиции кавалеристы 24-й КД. Говорят, что тот, кто не хочет кормить свою армию, будет кормить чужую. Этот тезис не работал по отношению к жителям Смоленщины. Им приходилось кормить обе армии, причём по очереди.

Уже несколько лет после своего закрытия в 1938 г. день Святой Пасхи Сережанская церковь встречала одиноко, без людей и церковных песнопений. Но этот год без веры был самым страшным – среди поля побоища, усеянного неубранными трупами. Потери корпуса за период с 31 марта по 5 апреля убитыми и ранеными составили до 2-х тысяч человек.

Не ставшие героями

Лихо начатая крупномасштабная операция неумолимо двигалась к своей развязке. Фактически, уже 17 апреля была закончена предпринятая немцами операция по разгрому группы генерал-лейтенанта Ефремова, и западная группировка 33-й армии перестала существовать. 11-й кавкорпус в это время занимал рубежи уже гораздо севернее Минской автострады. На полях сражений у деревень Изъялово, Ульяново оставались лежать трупы его бойцов, в то время как немцы хоронили своих убитых сразу. Из рассказа Прасковьи Николаевны Семёновой (дочери расстрелянного органами НКВД Николая Николаевича Козлова):

«Поле рядом с деревней Изъялово было всё в наших побитых солдатах. Из пулемётов их немцы построчили. Наши партизаны [145] наступали из лесу, а немцы из нашей деревни Изъялово по ним стреляли. Пришла весна, пошла вонь, трупы стали разлагаться [146]. Надо было их хоронить. Брат мой старший убирал эти трупы. Там были траншеи нарыты. Брали скапышы – инструмент такой, которым навоз убирали, цепляли за шинель и стаскивали трупы в воду, в траншеи. Потом уже мы скородили на быках это поле: то шинели кусок вытягивается, то портупея за борону зацепится… Их не перезахоранивали, так они и остались в этих канавах. Когда трупы убирали, находили там планшеты, деньги кровавые (отмывали их потом), тетрадки со стихами – молодёжь же была... Потом всё это сгорело, когда немцы нашу деревню сожгли. Папин брат даже собирал и хранил посмертные медальоны – трубочки такие. Говорил, что как только война закончится, будет родственникам писать. Но всё погорело, ничего не сохранилось…»

Приблизительно в это же время началась уборка трупов на полях у Богородицкого и Мартюхов, которые лежали там с октября 1941 г. Погибших здесь было так много, что уборка заняла около месяца.

Но убрали всё равно не всех. Уже в декабре 1942 г. Виктору Филипповичу Сергееву довелось провести ночь в сарае на берегу Вязьмы-реки. Этот сарай называли Груздов сарай. Фамилия Сергеева была среди семи человек молодых парней деревни Азарово, подготовленных к отправке в Германию. Все они были вовремя предупреждены учительницей, работавшей у немцев переводчицей. Ночью она повела их к партизанам за Вязьму-реку в сторону Кочетова, где совсем недавно сражались части 11-го кавкорпуса. Виктор Филиппович вспоминал:

«Ноги у меня были отморожены. Были у меня немецкие сапоги – у них очень тесные подъёмы, ноги натёрли. Я идти не мог, ноги болели. Меня оставили в Груздовом сарае. В сарае был убранный лён. Остальные двинулись в Кочетово, где партизаны были. Я один в сарае ночь пролежал. Я как ворочался – холодно было, мне всё больно и больно... Оказалось, что подо мной было два трупа – солдаты были мёртвые наши. А когда утром за мной приехали партизаны, посмотрели – а там два трупа подо льном…».

Что ещё нужно знать о войне, чтобы понять: война – это горе, ужас, смерть, смрад и человеческая подлость?!

Среди убитых на полях сражений остались лежать и те, кто ценой своей жизни прикрывал отход 11-го кавалерийского корпуса в первых числах апреля, позволяя остальным спастись и отойти в северо-западном направлении. Кто-то из закалённых в предыдущих боях бойцов сумел сдержать на некоторое время наступающих немцев, а затем догнать свои части, а кто-то остался здесь навсегда. Многие, как следует из архивных документов, были представлены к правительственным наградам, в том числе и к званию Героя Советского Союза.

Наградной лист Жукова — Наградной лист старшего лейтенанта Жукова Николая Егоровича о представлении к званию Герой Советского Союза.

Документы о награждении этим высоким званием были заполнены на старшего лейтенанта Николая Егоровича Жукова [147] (командира пульэскадрона 211-го КП 82-й КД, в течение 10 часов сдерживавшего немцев у деревни Воейково), младшего лейтенанта Кирилла Васильевича Феоктистова [148] (командира 1-го эскадрона 206-го КП 82-й КД, который 3 апреля в составе полка в течение 3-х часов сдерживал превосходящие в пять раз силы противника у деревни Бухоново), старшего сержанта Андрея Ивановича Томилова [149] (командира взвода 3-го эскадрона 211-го КП 82-й КД, погибшего у деревни Рожново), старшего сержанта Никифора Ивановича Тарасова [150] (командира пульвзвода 211-го КП 82-й КД, погибшего 27 марта в бою в деревне Вырыкино) и зам. политрука Петра Артёмовича Лося [151] (командира взвода 2-го эскадрона 135-го КП 18-й КД, который погиб 1 апреля у деревни Приголовки, сдерживая с горсткой бойцов начавшееся наступление численно превосходящего противника).

Наградной лист Феоктистова — Наградной лист младшего лейтенанта Феоктистова Кирилла Васильевича о представлении к званию Герой Советского Союза.

Наградной лист Томилова — Наградной лист старшего сержанта Томилова Андрея Иванович о представлении к званию Герой Советского Союза.

Наградной лист Тарасова — Наградной лист старшего сержанта Тарасова Никифора Ивановича о представлении к званию Герой Советского Союза.

Наградной лист Лося — Наградной лист зам.политрука Лося Петра Артёмовича о представлении к званию Герой Советского Союза, заполненный на немецком бланке (был награждён посмертно орденом Красного Знамени).

Ни для кого из них ходатайство о присвоении звания Героя Советского Союза удовлетворено не было. Все документы о награждении были пересмотрены командованием в августе 1942 г., когда 11-й кавалерийский корпус был уже расформирован. По всей видимости, их геройские поступки в воспоминаниях обязанных им жизнями товарищей уже успели померкнуть на фоне того, что пришлось вынести бойцам корпуса в июле 1942 г., когда они попали в окружение в ходе немецкой операции «Зейдлиц». К тому же, некоторые из представленных к наградам попали в немецкий плен, как, например, старший лейтенант Жуков, оказавшийся в Шталаге IX A (ему удалось дожить до конца войны).

Крест, установленный у трассы Москва-Минск напротив Высоцкого в память о действиях 11-го кавкорпуса (надпись не совсем верна - боевые действия 11-го КК происходили здесь с января по начало апреля 1942-го года).

Операция «Зейдлиц»

11-й кавалерийский корпус, воюя в полуокружении, продолжал боевые действия в тылу врага до июля 1942 г., удерживал выступ, который иногда называют Холм-Жирковским. Связь с фронтом, пополнение и боеприпасы доставлялись к ним через «коридор» между городами Нелидово и Белый (именно через этот «коридор» вышел после ранения у деревни Леонтьево Иван Владимиров к городу Андриаполь с другими легкоранеными бойцами). На этой территории севернее Холм-Жирковского на стыке Калининской и Смоленской областей были огромные массивы заболоченных густых лесов, болота, торфяники, множество рек и ручьёв.

Начало конца 11-го кавкорпуса было положено активной разработкой немецким командованием крупномасштабной операции, получившей название «Зейдлиц». Её целью была ликвидация вклинений, образовавшихся в результате зимнего наступления Красной Армии. В мае, когда части 11-го кавкорпуса ещё вели бои в районе Холм-Суминского, Ханютина и Ордылёва, тщательная подготовка к операции уже активно велась. Она была направлена против войск 39-й армии генерал-лейтенанта И.И. Масленникова и 11-го кавалерийского корпуса С.В. Соколова.

Рано утром 2 июля 1942 г. немецкие войска начали наступление в самой узкой части «коридора» – между Белым и Оленино. Для командующего Калининским фронтом генерал-полковника Ивана Степановича Конева немецкое наступление не было неожиданностью. Известно, что Масленников, командующий 39-й армией, ему говорил, как и положено было говорить командующему: «Я готовлюсь к борьбе в самой неблагоприятной обстановке, то есть к боям в окружении без права вывода армии. Для этого нужны только боеприпасы и продовольствие» [152]. Но именно боеприпасами и продовольствием Конев не имел возможности обеспечить ни теперь окружённые войска, ни сражавшийся ранее за автостраду Москва–Минск 11-й кавалерийский корпус. И история повторилась: войска вновь оказались в «котле», хоть и не таком масштабном, как в октябре 1941 г., когда Западный фронт под командованием Жукова и Конева потерпел в Вяземской катастрофе одно из тяжелейших поражений за всю войну. Тогда потери войск фронта только попавшими в плен составили 673 тысячи человек[153]. А так как ряды 11-го кавкорпуса были пополнены за счёт выживших окруженцев из «Вяземского котла», то одним и тем же людям пришлось побывать в обоих «котлах». Среди них были учитель Голочёловской школы Павел Михайлович Эрастов и повар, уроженец деревни Якушкино, Фёдор Яковлевич Семёнов. Оба выжили, но судьбы их сложились по-разному.

Немецкое наступление началось 2 июля, а 12 июля уже последовало официальное сообщение немецкого командования о том, что несколько стрелковых и кавалерийских дивизий русских были окружены и уничтожены, взято свыше 30 тыс. военнопленных и захвачено или уничтожено большое количество военного имущества всех видов. После сильных дождей грунтовые дороги, по которым пробивались из окружения войска, раскисли, слабая советская военно-транспортная авиации не в состоянии была организовать эффективное снабжение по воздуху. Окруженные быстро остались без боеприпасов и продовольствия. Тем не менее, организованные попытки прорыва ещё продолжались. К 17 июля собралась группа численностью около 1500 человек под руководством командира 18-й кавалерийской дивизии генерал-майора П.С. Иванова. Есть сведения, что он погиб 21 июля на поле боя и был похоронен немцами с воинскими почестями. Легкораненый командующий 39-й армией генерал-лейтенант И.И. Масленников улетел в ночь с 18 на 19 июля на одном из девяти самолетов У-2, приземлившихся в «котле», чтобы забрать командование. Ещё 5 июля Масленников вопреки своей первоначальной решимости биться «в окружении без права вывода армии» принял безнадёжно запоздавшее решение о выводе войск из Холм-Жирковского выступа, но после начала «Зейдлица» оно уже ничего не могло изменить в судьбах попавших в окружение, как и в октябре 1941 г. под Вязьмой.

В начале августа 1942 г. 11-й кавалерийский корпус был расформирован.

Такие разные судьбы

Не удалось выйти из очередного окружения повару 97-го кавалерийского полка 18-й кавдивизии Фёдору Яковлевичу Семёнову. Он находился в плену в Германии до апреля 1945 г. Какие испытания выпали на его долю до и после освобождения из немецкого плена, неизвестно. В конечном итоге, он оказался в Свердловской области, где обзавёлся семьёй и работал мастером молочного завода. Можно предположить, что специальность мастера молочного завода Фёдор Яковлевич приобрёл, работая перед войной на молокозаводе, открытом в бывшем помещении Сережанской церкви. Тему войны Фёдор Яковлевич всю жизнь обходил, ничего не рассказывал своим детям о пребывании в плену, никогда не возвращался на свою родину в Якушкино и Старое Село, не общался с родственниками. Лишь сохранённый внуками военный билет является документальным свидетельством того периода его жизни.

Бывший преподаватель химии Голочёловской школы Павел Михайлович Эрастов, по всей видимости, также избегал воспоминаний о периоде службы в 11-м кавкорпусе, где он был принят как бывший окруженец и работник немецкой комендатуры. А, как явствует из документов, особый отдел НКВД 11-го кавкорпуса исполнял свои обязанности особенно рьяно. Как ему удалось выйти из очередного окружения, остаётся неизвестным. С 1944 г. Эрастов служил в должности начальника разведки 3-го дивизиона 57-го артиллерийского полка 95-й стрелковой Верхнеднепровской Краснознамённой ордена Суворова дивизии, входившей в 49-ю армию. 14 января 1945 г. во второй день начала Восточно-Прусской операции, в которой участвовала 49-я армия, был тяжело ранен. С 1945 г. Павел Михайлович работал учителем химии в московской школе №212 (теперь отделение ГБОУ «Гимназия № 1576»), а в 1950-е гг. стал директором этой школы.

Награда — Наградной лист Анатолия Яковлева из Голочёлова.

Не погибли, а продолжили мстить немцам до конца войны в составе действующей армии два ученика Павла Михайловича, которые добровольно вступили в ряды 11-го кав.корпуса и стали настоящими солдатами: уроженец деревни Ульяново Иван Владимиров и Анатолий Яковлев из деревни Голочёлово. Оба были повышены в звании: Яковлев стал младшим сержантом, а Владимиров – старшим сержантом. Боевой путь Анатолия Яковлева остался связанным с кавалеристами до конца войны – он закончил её в составе 8-й гвардейской кавалерийской дивизии в Словакии, исполняя обязанности командира отделения разведки 16-го отдельного гвардейского дивизиона ПВО. Воевал смело и решительно, за что не единожды был награждён, в том числе и орденом Красной Звезды. Иван Владимиров после ранения вернулся на фронт под Сычёвку, стал миномётчиком – командиром миномётного расчёта, потом его часть перебросили под Харьков. Здесь его опять ранило, в результате чего он чуть не погиб и в бессознательном состоянии вновь оказался на оккупированной немцами территории. Владимиров сумел вернуться в часть, воевал за Киев, форсировал Днестр, прошёл через Румынию, Чехословакию, Венгрию, дошёл до озера Балатон. Закончил войну в румынском городе Клуж в школе для офицеров.

Наградной лист Ивана Владимирова из Ульянова.

Согласно данным из журнала «Военно-исторический архив» [154], потери 11-го кавкорпуса в районе Холм-Жирковского выступа составили 14 830 человек, из них 14 071 пропало без вести, а убито – 371. Здесь надо правильно понимать, что убитыми числились лишь те, кто попал в списки о безвозвратных потерях, которые в условиях полной дезорганизации войск в окружении переставали составляться писарями, либо пропадали вместе с людьми.

Погиб старший писарь 97-го кавполка 18-й КД Павел Фёдорович Варавин. Он был родом из Иссык-Кульской области Киргизской ССР. Писарь Варавин энергично работал по учёту личного и боевого состава полка под ураганным огнём противника, находясь непосредственно на передовой линии у автотрассы Москва–Минск [155]. Он красочно описывал подвиги бойцов полка в наградных листах, как и многие другие писари полков корпуса.

Не удаётся найти донесения о безвозвратных потерях рядового состава 24-й кавалерийской дивизии им. С.К. Тимошенко, которая вела бои и несла большие потери в районе деревень Ульяново, Леонтьево, Изъялово, Сережань, Якушкино с января по апрель 1942 г. Есть лишь списки безвозвратных потерь командно-начальствующего состава [156].

Попав в окружение, пропал без вести 7 июля 1942 года помощник начальника оперативного отделения штаба 24-й КД старший лейтенант Владимир Николаевич Ночевкин [157], который вёл журнал боевых действий 24-й КД. Политруку 24-й КД Андрею Высотину удалось выйти из окружения. Из его дневниковых записей, которые он продолжал вести, пробиваясь к своим, можно понять, в каком трудном положении оказались окружённые части:

29 июня. Разведка сообщает о большом скоплении гитлеровцев. Начались стычки. Фашисты пытаются взять нас в кольцо. Получен приказ — организованно отходить.

3 июля. Начальник политотдела тов. Премилов направил меня в 70-й кавалерийский полк, перед которым поставлена задача прикрыть отход частей кавалерийского корпуса. Совершили небольшой бросок (20 км) и заняли оборону у деревни Степаньково. Ведем бой. Хорошо действуют артиллеристы.

4 июля. Продвижение противника приостановлено. Все атаки отбиты, деревня в наших руках. Хожу по подразделениям, занявшим оборону в наспех отрытых траншеях. В минуты затишья беседую с бойцами. Организую доставку боеприпасов.

5 июля. Получен приказ отойти к деревне Крапивное, где занять оборону. Полк снимается поэскадронно, отходит. Противник обстреливает из артиллерии, бомбит с самолетов. Но потери незначительные. Штаб полка остановился в деревне Егорье. Поступило сообщение: Крапивное занято противником. Проход закрыт. Мы в окружении. Провели совещание с комсоставом. Заняли круговую оборону. Работаем в подразделениях. Настроение народа неплохое.

6 июля. Держим оборону в районе трех деревень. Вражеская авиация висит в воздухе, бомбит, обстреливает из пулеметов. Бьют артиллерия и минометы. Появились танки. Разгадываем замысел фашистов: хотят отрезать нас от лесного массива. Артиллеристы вступили в единоборство с вражескими танками. Организуем отход в лес. Сохранили всю материальную часть. Большая заслуга в этом работника штаба полка старшего лейтенанта Тройникова.

7 июля. В лесу заняли круговую оборону. Отличились разведчики. Сержант Ночевкин, возглавив группу бойцов, уничтожил зенитную батарею противника. Фашистские автоматчики прочесывают лес. Ведем бой.

8 июля. Ночью пытались прорваться через дорогу Белый — Нелидово.Фашисты встретили сильным огнем. Пришлось отойти в лес.

9 июля. Стоим в лесу. Приводим полк в порядок. Некоторые предлагают остаться в тылу, перейти на партизанские методы борьбы. Проводим беседы в подразделениях.

10 июля. Вышли запасы продуктов. Приходится убивать лошадей на мясо. Гитлеровцы обстреливают лес. Ведем бой с автоматчиками.

11 июля. Организую самодеятельный концерт. Я пою под гитару «Письмо в Москву». Капитан Сапрыкин поет частушки. Великое дело — песня. Настроение бойцов боевое.

12 июля. Целый день вели бои с автоматчиками, пытавшимися сжать кольцо. Обстреливают минами. Имеем потери. Встретил школьного друга красноярца Сашу Гупалова. Он летчик. Прилетел за раненым генералом.

13 июля. Связи нет. Командир полка принял решение выходить из окружения группами.

14 июля. Вокруг меня образовалась группа в 18 человек, в том числе два командира— раненный в руку старший лейтенант Шевченко и ветеринарный фельдшер Каттюбеев, земляк, служили вместе в ветлазарете. Углубляемся в лес. Как противна конина без соли: трава и трава.

15 июля. К нашей группе присоединился заместитель командира полка капитан Багрянцев. Рассказывает, что комиссар Станкевич погиб.

16 июля. Гитлеровцы окружили весь лесной массив. Решаем просочиться в другой лес, который, очевидно, не блокирован. Сыро, комары, мошка. Костра развести нельзя, в сапогах вода. Сильные боли в животе: дает знать себя конина без хлеба и соли. Двигаемся на восток.

17 июля. Шли ночь. Под утро вышли к проселочной дороге. Бродят фашисты, идут машины. Днем не перейдешь, ждем ночи. Лежим с Каттюбеевым, наблюдаем за гитлеровцами.

18 июля. Ночью перешли дорогу. Вражеских автоматчиков не встречаем. Люди слабеют. Попадают кружки черники и земляники — подножный корм. Взобрался на сосну, огляделся. Слабею и я. Похудел, как после тифа. Совсем плохо себя чувствует Аносов. Такой здоровенный парень и ослаб.

19 июля. Двигаемся в направлении большака Белый — Ржев. Окруженцы идут и попутно с нами и навстречу. Сведения о путях выхода разноречивые. На западе слышен бой.

20 июля. Впереди слышен гул машин, очевидно, приближаемся к большаку. Посылаю Бричкина на разведку. Попал ручеек. Все умылись. Портится мясо. Развели костерок, обжариваем.

21 июля. Хоть бы на партизан наткнуться. Обидно, кто-то воюет, а мы... Вышли к большаку. Непрерывный поток немецких машин и танков в сторону Белого. С наступлением темноты перешли большак.

22 июля. Зарезали последнего коня. Поделились мясом с группой пехотинцев. Они шли нам навстречу. Говорят, что по нашему маршруту большое скопление гитлеровцев. А где их нет? Аносов совсем ослаб, идти не может. Ветфельдшер Каттюбеев решил отвести бойца в ближайшую свободную от немцев деревню: не бросать же парня в лесу. На руках нести не можем.

23 июля. Вышли из окруженного леса. Перешли речку Лучесу, пересекли открытое поле. Углубились в другой лесной массив, по которому должны были попасть к своим. Варим мясо. Готовимся к ответственному переходу. Но впереди две шоссейные дороги и речка Береза.

24 июля. Пересекли большак Белый — Оленино. Огромная трава. Роса. Промокли до ниточки. Сушимся.

25 июля. Мясо кончается. Попадают грибы, ягоды, щавель. Прошли полянку, где был разбит лагерь врага. Свежие следы. Впереди какая-то дорога, охраняемая противником. Нас заметили. Обстреляли. Залезли в болото. День просидели по горло в трясине. Гитлеровцы прочесывали лес, но нас не обнаружили.

26 июля. Вышли на опушку леса. Видна деревенька. Встретилась женщина. Несла откуда-то хлеб. Голодные ребята с жадностью смотрели на сумку. Всем бы хватило по маленькому кусочку...

Наткнулись на трех бойцов, лежавших под сосною. Идти не могут, совсем ослабли. Предпочли умереть голодной смертью, чем сдаться в плен...

27 июля. Тяжелый день. Ночью вышли из лесного массива. Когда рассвело, увидели, что находимся в небольшом колке. Кругом открытая местность, слышится немецкая речь. Залегли, приготовились к бою. Даром свою жизнь не отдадим. Недалеко от нас рвутся мины, снаряды, слышна пулеметная и автоматная дробь. Видимо, близко наши. Как бы свои не накрыли огоньком. В сумерках выбрались из колка.

28 июля. Мясо все съедено, ничего не едим второй день. Залегли у дороги. Изучаем движение немцев. Прибились к нам два человека — командир и боец. Они сообщили, что у реки Береза — наши. Командира бьет кашель. Это опасно: гитлеровцы все время рядом, могут обнаружить...

29 июля. Отошли в глубь леса. Собрали немного грибов, поймали ежа. Сварили в котелке грибы с ежом. Кусочек ежового мяса напоминает свиной жир. Без соли противно, но есть надо. Иду в разведку. Разведал на 500—1000 метров, возвращаюсь за ребятами. Весь мокрый. Ноги и руки тянет судорога. А ребята просят: «Вы умеете ходить по лесу, двигаетесь, точно кошка, не слышно хруста сучков. Ведите дальше, немного осталось».

30 июля. Весь день тыкались во все стороны, кругом гитлеровцы Под вечер вышли на немецкую батарею. Пришлось вступить в бой. Нескольких фашистов уничтожили, остальные разбежались. Ну, теперь они нас зажмут. Во что бы то ни стало надо прорываться!

31 июля. Ночью ползком преодолели дорогу и лесной завал. Видимо, линия обороны. Слышится русская речь. Наша оборона или пленные?

1 августа. С рассветом наблюдаю за движением на дороге. Нет сомнения — наши. Ура! Хочется петь и плакать. Обнимаем и целуем своих. Дали нам по кусочку хлеба, отправили в тыл полка. Помылись, очистились от паразитов. Все мы совсем ослабли, идти не можем, садимся отдыхать через каждые сто метров. Держались, как видно, на нервах. Спало нервное напряжение — и силы отказали. Но надо крепиться, впереди — новые бои.

Отдельные люди и подразделения 24-й кавалерийской дивизии пробивались из окружения и выходили из котла. Среди вышедших из окружения был командир 24-й кавалерийской дивизии подполковник, а затем полковник Василий Георгиевич Гагуа. Он погиб в самом конце войны: дошёл до Чехословакии, командуя 9-й гвардейской кавалерийской дивизией, был ранен 19 апреля 1945 года и умер на следующий день в госпитале. Похоронен в городе Нитра в Словакии на городской площади.

Командиру 11-го кавалерийского корпуса полковнику Соколову удалось прорваться на соединение со своими войсками в районе города Нелидово, за что он был награждён орденом Красного Знамени и получил звание генерал-майора. Закончил войну в Чехословакии в звании генерал-лейтенанта, затем продолжал служить в армии, выйдя в отставку в 1959 г. Написал воспоминания, но они не были опубликованы.

Иосиф Григорьевич Фактор, автор воспоминаний о пятимесячном рейде по глубоким тылам противника 1-го гвардейского кавкорпуса генерала Белова, закончил войну в Берлине. Был награжден орденом Ленина, тремя орденами Красного Знамени и многими медалями. Его начальник, командир 41-й кавалерийской дивизии полковник Михаил Иосифович Глинский вместе с Фактором благополучно вышел из рейда к своим, затем успешно руководил кавалерийскими подразделениями до конца войны, имел много наград, в том числе был награждён орденом Ленина, тремя орденами Красного Знамени и орденом Суворова II степени. Скончался в 1991 г. в Москве.

Младший лейтенант Снигирёв также оставался в строю до конца войны. В январе 1945 г. в звании майора командовал полком в боях за польские города Краков и Величка. В год 40-летия Победы он был награждён орденом Отечественной войны I степени.

Могила — Памятник на могиле П.Г.Чанчибадзе на Новодевичьем кладбище.

Полковник Порфирий Георгиевич Чанчибадзе продолжал командовать 2-й гвардейской мотострелковой дивизией, которая перед началом боёв за Ржев 25 июля 1942 г. была в составе 30-й армии Калининского фронта. Безуспешно штурмуя деревню Галахово (по всей видимости, так же, как ранее деревню Плетушово), понесла огромные потери, почти перестав существовать. В последние дни августа и начале сентября вела бои за Ржев, в октябре была отведена на доукомплетование. Чанчибадзе дослужил до конца войны, получил звание генерал-лейтенанта, командовал армией при штурме Кёнигсберга. В апреле 1945 г. генерал-лейтенант Порфирий Георгиевич Чанчибадзе был удостоен звания Героя Советского Союза за умелое управление войсками при разгроме земландской группировки противника. 24 июня 1945 г. генерал-лейтенант Чанчибадзе участвовал в Параде Победы в Москве. Умер в 1950 г., похоронен на Новодевичьем кладбище.

У победы тысяча отцов, а поражение всегда сирота. Так уж сложилось, что местность восточнее и севернее Сережанской церкви стала ареной двух крупных поражений Красной Армии в первый и самый трагический год войны. Сначала она оказалась на пути отхода армий, оказавшихся в «Вяземском котле» в октябре 1941 г., а затем здесь развернулись грандиозно задуманные, но не увенчавшиеся успехом бои за трассу Москва–Минск. Желание пересилить и победить врага «во что бы то ни стало» было очень велико. Но оценивались не усилия, а результат. Дожившие до победы и ставшие генералами командиры сражавшихся за автостраду частей не предприняли активных шагов для того, чтобы боевые действия в январе-апреле 1942 г. 11-го кавалерийского корпуса стали широко известной страницей Великой Отечественной войны. Поступки героев были забыты, а их имена безлико затерялись среди других имён на мемориальных досках или вовсе туда не попали. Для местных же жителей это были страшные воспоминания, которые нельзя было забыть, но невыносимо к ним возвращаться. Ведь матерям пришлось отыскивать своих погибших сыновей на полях среди убитых бойцов кавалерийского корпуса и самим их хоронить. Поэтому и стоят печальные развалины Сережанской церкви более 70 лет сиротливо и одиноко, не являясь местом преклонения перед павшими здесь в ожесточённых боях. И лишь небольшая, затерявшаяся в высокой траве самодельная каменная плита на месте уже не существующей деревни Ульяново настойчиво взывает к памяти потомков, свидетельствуя о происходивших здесь событиях. С большим трудом на ней можно прочитать:

«Здесь родились и погибли во время боя 25 марта 1942 года Лимоновы Иван Михайлович 1928 г.р. и Алексей Михайлович 1936 г.р. Их отец Лимонов Михаил Андреевич погиб под г. Ржевом».

Памятник — Памятная плита на месте гибели детей в деревне Ульяново.

Война – это огромная трагедия, которая соткана из миллионов маленьких трагедий.

Примечания:

[127] ЦАМО. Журнал боевых действий 24-й КД. Л. 94.

[128] ЦАМО. Ф. 213. Оп. 2002. Ед. хр. 350. Л. 63 об. – 66.

[129] ЦАМО. Журнал боевых действий 24-й КД. Л. 95.

[130] ЦАМО. Журнал боевых действий 24-й КД. Л. 96.

[131] ЦАМО. Журнал боевых действий 24-й КД. Л. 100.

[132] ЦАМО. Журнал боевых действий 24-й КД. Л. 98.

[133] ЦАМО. Журнал боевых действий 24-й КД. Л. 99.

[134] ЦАМО. Ф. 33. Оп. 682524. Ед. хр. 218. № записи в базе данных – 10053410.

[135] ЦАМО. Журнал боевых действий 2-й ГМСД. Л. 56.

[136] ЦАМО. Журнал боевых действий 2-й ГМСД. Л. 59.

[137] ЦАМО. Журнал боевых действий 2-й ГМСД. Л. 61.

[138] Русская воздушно-десантная операция. Отдел исторических исследований Главного штаба. Армия Соединенных Штатов. Европа. NND 760050 (1945-1949); NND 822900 (1950-1954); NARA, 1976. MS # P-116

[139] ЦАМО. Ф. 213. Оп. 2002. Ед. хр. 357. Л. 19-23.

[140] ЦАМО. Ф. 33. Оп. 682524. Ед. хр. 218. № записи в базе данных – 10053388.

[141] ЦАМО. Ф. 213. Оп. 2002. Ед. хр. 357. Л. 3-10.

[142] ЦАМО. Ф. 213. Оп. 2002. Ед. хр. 72. Л. 190-192.

[143] ЦАМО. Журнал боевых действий 2-й ГМСД. Л. 66.

[144] Московская битва в хронике фактов и событий. М.: Воениздат, 2004.

[145] Жители деревень «партизанами» называют всех бойцов, в том числе и кадровых военных 11-го кавкорпуса.

[146] В 1942 г. таяние снега в связи с потеплением началось 8 апреля.

[147] ЦАМО. Ф. 33. Оп. 682524. Ед. хр. 218. № записи в базе данных – 10053388.

[148] ЦАМО. Ф. 33. Оп. 682524. Ед. хр. 218. № записи в базе данных – 10053377.

[149] ЦАМО. Ф. 33. Оп. 682524. Ед. хр. 218. № записи в базе данных – 10053415.

[150] ЦАМО. Ф. 33. Оп. 682524. Ед. хр. 218. № записи в базе данных – 10053414.

[151] ЦАМО. Ф. 33. Оп. 682524. Ед. хр. 218. № записи в базе данных – 10053392.

[152] Военно-исторический архив. №8 (23). С. 26-27.

[153] Лопуховский Л.Н. 1941. На главном направлении. М., 2014. С. 373.

[154] Военно-исторический архив. №8 (23). С. 49.

[155] ЦАМО. Ф 33. Оп. 682524. Ед. хр. 218. № записи в базе данных – 10053583.

[156] ЦАМО. Донесения о безвозвратных потерях штаба 24-й КД от 21.05.1942 г. № записи в базе данных – 62983307.

[157] ЦАМО. Ф. 56. Оп. 12220. Ед. хр. 64. № записи в базе данных – 9261058.

Мелкомасштабная история КРУПНЫМ ПЛАНОМ

Хроника боевых действий 11-го кавалерийского корпуса в январе-апреле 1942