Воспоминания
Клименкова Ильи Григорьевича

Командира партизанского отряда «Издешковский», секретаря Издешковского РК КПСС

СОДЕРЖАНИЕ

• Глава 01. Образование
• Глава 02. Начало
• Глава 03. Неразбериха
• Глава 04. Новый состав
• Глава 05. Новые выборы
• Глава 06. Начало борьбы
• Глава 07. Конец 1941-го
• Глава 08. «Связные»
• Глава 09. 1942-й
• Глава 10. Новые факты
• Глава 11. В отряде
• Глава 12. Новые встречи
• Глава 13. Бой за деревню
• Глава 14. Новые планы
• Глава 15. Объединение
• Глава 16. Весна 1942-го
• Глава 17. НКВД
• Глава 18. Последние бои
• Глава 19. Облава
• Глава 20. Вместо заключения

Глава 09

1942-й

Наступил январь 1942 года. С наших самолетов сбрасываются листовки и газета «Рабочий путь» в малом формате, её называли «малюткой». В газете и листовках сообщалось о разгроме фашистских полчищ под Москвой и успешном наступлении наших войск. Вот когда мы узнали точно, где находилась линия фронта. Связи с большой землей у нас тогда ещё не было. Какой восторг, какая радость, получив весточку (листовку) от своих. Знакомые имена командующих нашими Армиями и фронтами – Конев, Рокоссовский и другие. Они же были командующими Армиями на нашем Вяземском направлении в самом начале октября. Значит, все живы. Всё хорошо. Наши гонят немцев. Значит, мы не напрасно находимся здесь. Хотя мы еще мало сделали, но около полсотни гитлеровцев уже не топчут нашу священную землю. Радости у всех не было предела. Эти листовки партизаны целовали, прятали у себя как дорогие реликвии.

На опушке леса, на полях собрали несколько экземпляров листовок и газеты «Малютка», поручили коммунистам и комсомольцам пойти в деревни, в том числе пошли я и Беляков, ознакомить население с положением дел на фронтах. При чтении листовок многие женщины плакали от радости, услышав правдивые, близкие и дорогие советским людям весточки. Слезы большой радости выступали на глазах не только у женщин. Многие восклицали: «Москва будет жить!». Она непобедима. Красная Армия прогонит фашистов! Командование отряда, партийная организация поставили задачей своевременно и как можно шире информировать народ о ходе боёв на фронте, вселить твердую уверенность в победу над врагом, помочь найти каждому свое место во всенародной борьбе против немецких захватчиков.

Известие о успешном наступлении Красной Армии под Москвой, через газету «Малютка», имело огромное значение для еще большего подъема боевого духа всех партизан. Движение против немцев приняло массовый характер. Январь 1942 года был грозным месяцем для немцев и у нас. Проводим смелые и дерзкие операции против захватчиков. Немцы уже не ездят по проселочным дорогам мелкими группами, как это было в октябре и ноябре 1941 года.

В начале января 1942 года группой в 60 человек с утра пошли в село Третьяково, где по данным нашей разведки было 15-20 немцев. В Третьяково вступили в 10 часов утра, немцев в селе не оказалось. В соседней деревне Болохняты стояло много немцев. На краю села к этой деревне выставили наблюдение. Занялись выяснением, при каких обстоятельствах недавно был схвачен и расстрелян товарищ Борисов В.Б.. Не успели разобраться в этом, как сообщают: «Немцы идут». И действительно, не с Болохнят, а от автомагистрали Москва-Минск по просёлочной дороге группами по 20-25 и больше идут немецкие солдаты. Идут тихо, дорога занесена снегом, не строем, а вольно. Принимаем решение обстрелять вражеские колонны. Подпустив немцев к селу на 700-800 метров, открыли по ним огонь. В первой колонне убитые, раненные попадали на дороге. В дальних колоннах залегли в снег и ползут, где бы укрыться. С двух ручных пулеметов поливаем их огнём. Немцы ползут и не дают ни единого выстрела. В это время сообщают, с Болохнят движутся немцы. Сколько? Много. Да, они идут к нам с правого фланга. Не исключено, что немцы на выручку будут идти и с Городища, где их всегда было много. Тогда пути отхода нам не будет. Вынуждены отойти с Третьякова, не подсчитав убитых немцев и не воспользовавшись трофеями.

Через несколько дней уточнили, что убитых немцев было много. Трупы отвезли на автомашинах в Издешково, где было их кладбище. Третьяково, Горлово, Голочёлово заняли немцы. Их было много, только в этих трёх деревнях более тысячи. Это потрепанные под Москвой фашистские дивизии прибыли на отдых. Как удачно получилось, что мы огнём встретили идущих на отдых фашистов.

Но не только в этих деревнях находились немцы. Опять, как и в октябре 1941 года немецкие войска заняли все деревни около авто и железной дорог. Mногo немцев прибыло в поселок Издешково. Немцы в это время особо свирепствовали. Расстреливали всех, кого подозревали в сочувствии Советской власти. Стреляли в тех, кто по своим нуждам ходил в соседние деревни. Группами по 40-50 мародеров ездили в деревни, не занятые их воинскими частями, грабить население. Брали все, что находили: продукты, шубы, валенки, варежки, железные печечки-времянки и трубы к ним. Старостам деревень, волостным старшинам давали грозные приказы и распоряжения собирать у населения для немецкой армии продукты питания и теплую одежду и обувь. За невыполнение угрожали расстрелом.

Командование партизанского отряда опять направило в деревни, где не было немцев, коммунистов и комсомольцев для организации саботажа по выполнению распоряжений немецких властей по сбору продуктов и теплых вещей немецкой армии. Письмами от имени подпольного райкома партии и райисполкома предупредили многих старост, что зa сбор для немцев продуктов и теплых вещей, они будут судимы нашим военным трибуналом. Все это кое-где имело положительный успех. Во многих деревнях сбор продуктов и теплых вещей срывался. В это время в районный центр – Издешково, направили двух коммунистов – председателя поселкового совета и Поликарпова М.П. – директора райпищекомбината.

Правда, Поликарпов часто болел, по состоянию здоровья ему трудно было в отряде. Мы с Беляковым советовали ему пойти к его родной сестре в деревню Ручково, откуда он сам, пожить там нелегально до теплых дней. Но Поликарпов забоялся идти в Ручково, да он был и не такой коммунист, чтобы в такое время жить без пользы. Поликарпов настоял, чтобы его направили в Издешково, там жила его жена, и оттуда он будет давать необходимые для отряда сведения.

Коммуниста Копылова И.И. направили к Автономову к Алимову узнать, что у них делается в отряде. Комсомолки: Михайлова М.М. пошла в Орешково, Харлакова Е.Б. в Мосолово и Сопотово. Коммуниста Кутаева направил в Борково и Сеньково Старосельского с/совета.

Крюков П.Д. в своем последнем донесении сообщил нам из Издешкова, что в беседе с ним заместитель бургомистра района Малеев говорил, что в Богдановщинском и Сумароковском с/советах партизаны серьёзно беспокоят немцев и что партизанским отрядом командуют Клименков и Иванов – председатель Сумароковского с/совета. Крюков даже сообщил, что Малееву известно, что Иванов отрастил бороду, чтобы его не узнавали. Значит, немецкая разведка работает неплохо. Как я уже отмечал, Иванов Н.И. действительно ходил с приличной окладистой бородой. Он и внешне был похож на партизана. В конце января, начале февраля 1942 года, когда в боях партизанский отряд захватывал немцев живыми, пленные, увидев Иванова, столбенели от страха. При допросах ничего не отвечали, только смотрели на Иванова, на его бороду. А Иванов, бывало, как выхватит из своей кобуры трофейный пистолет, да как покрутит перед их мордами, ну, тогда у немцев и совсем языки отнимались, бледные, бледные молчат, да на Иванову бороду смотрят.

Кириллов Ф.Л., наш разведчик – старшина Богдановщинской волости сообщил, что в комендатуре в Издедкове немецкий офицер говорил ему, что в Третьякове и Городище партизаны наглеют, и скоро туда направится большой карательный отряд.

Через два-три дня вернулись в отряд наши, как мы их называли, развед-агитаторы Копылов, Кутаев, Михайлова, Харлакова. Хотченкова, а Поликарпова не было. Командировка в Издешково Хотченкова и Поликарпова была неудачна. В Издешкове в это время было очень много немецких войск, формировались карательные отряды, охранные подразделения для обеспечения безопасности прибывших на отдых фашистских вояк. Как позже нам стало известно, что немцы скоро разоблачили Хотченкова и Поликарпова, арестовали и расстреляли. Так, не прислав в отряд ни одной информации, наши товарищи погибли. Вернувшиеся в отряд принесли много новостей. Но самую неожиданную новость принес Копылов Илья Иванович. Он сообщил, что Петров Михаил Петрович – заместитель начальника районной милиции, начальник уголовного розыска, живет в Серкове со своей семьёй. Вот это новость! Значит, работники районной милиции не прошли в наш тыл. А где же другие, кроме Петрова? А может где-нибудь живут нелегально!

Обстановка вокруг нас тревожная и опасная. Немцы занимают всё новые деревни от Издешкова по направлению к нам, Богдановщинскому, Сумароковскому, Старосельскому с/советам. Но и заметно большое движение немцев со стороны Холм-Жирковокого района по большаку и проселочным дорогам, сюда в нашу сторону, но больше на Николо-Погорелое. Не фронт ли уже близок, не отступают ли немцы? И, несмотря на это, интерес встретиться с Петровым велик.

Посоветовались с Беляковым, с его согласия я иду к Петрову сам. Со мной идет Бодров, чтобы побыть ему со своей семьей. Семья Бодрова жила в деревне Васильевщина – это на пути к Петрову. Ранним морозным январским утром мы с Бодровым вышли в путь. Как тогда в Клинково, так и этот раз оружие с собой не берём. Только пистолеты и гранаты в потаенных карманах. Решаем лучше обойти подальше, но не встречаться с немцами. Опять ночевали в деревне Протасово у Глебовой Марии Никоновны. Теперь Глебова нам рассказала, что партизаны в совхозе Крюково побили много немцев. Немцы ходят злые и страшные. По большаку от Холм-Жирковского к Николо-Погорелому целые дни движутся немцы, на подводах и пешком. Мы с Бодровым переглядываемся. Значит, Алимов с Автономовым действуют. Слух о партизанах дошел и до Глебовой.

Встали в 5 часов утра. Глебова хорошо нас накормила, мы пошли, чтобы до рассвета перейти большак. Нам надо в Митюково. Мы у Васильева. Прежде чем сообщить Алимову и Автономову о нашем приходе, Васильев рассказал нам об обстановке.

В Федине много немцев, и там все время они находятся. В Васильевщине немцы постоянно не живут. Иногда заходят днем. В Серкове немцы совсем не бывают, а если, заходят, то днем, но редко. Поручаем Васильеву сообщить Алимову и Автономову, чтобы они к вечеру были здесь у него. Я ухожу в Серково к Петрову. Бодров идет в Васильевщину к семье. Васильев рассказал мне, как найти дом Петрова, чтобы ни у кого не спрашивать. Оказывается, что дом Петрова в конце деревни. Идти мне надо больше трёх километров по бездорожью, целиком по снегу.

Часов в 11 дня я подошел к дому, где живёт Петров. Дверь закрыта, в доме тихо, на улице никого нет. Постучался, вышла жена Петрова, я её знал в лицо, и она меня узнала. Заходим в комнату. В комнате ничего нет, голые стены да четверо детей. Страшна и опасна такая жизнь. Я вспоминаю о своей семье. Тоже так живет, только у меня пятеро детей. Петров и жена очень обрадовалась моему приходу к ним. Наперебой вопросы, рассказы. Петров спрашивает о районных работниках, я у него о районной милиции. Я рассказал Петрову, что в районе создан партизанский отряд и группами активно действует против немцев. Командует группами: Беляков И.С. на территориях Богдановщинского, Енинского, Сережанского и Старосельского сельских советов. Иванов Никита в Сумароковском и Козулинском с/советах. Алимов – в Орешковском с/совете. В Михалеве наш военный офицер из окружения Похомов. В Какушкинском и Таборском с/советах – предрик Яковлев и с ним Пантюхов. Петров рассказал мне, что все работники районной милиции 5 октября из Издешкова выехали организованно. Но где-то уже в Московской области разбились по группам, а затем по одному, чтобы легче было выйти к своим. «Не знаю, кто как», – продолжает Петров, – «а я долго бродил недалеко от фронта, пытался пройти линию фронта, но пройти к своим не удалось и вернулся в Серково к семье». Петров знал, что его семья должна быть здесь. «А теперь вот так и живу», – говорит Петров, – «Изо дня в день ожидаю, нагрянут немцы, заберут и расстреляют. Но я живой не дамся». И Петров показал мне хода, куда он будет уходить в случае, если немцы приедут его забирать. С сеней во двор, со двора прорубил дверцы в огород и дальше в поле. Я ему говорю: «Если немцы приедут тебя арестовывать, то они уже будут знать, что ты оперуполномоченный уголовного розыска и заместитель начальника районной милиции. И прежде, чем зайти в дом, окружат весь двор, и даже деревню, и ты тогда по своим ходам не уйдешь». «А что же мне делать?» – спрашивает Петров. «Надо иметь вооруженный отряд в деревне и выставлять посты на краю деревни, особенно с той стороны, откуда предполагается приход немцев».

У Петрова уже была небольшая группа партизан. Но все они жили по своим домам и собирались вместе только, когда ходили куда-нибудь на боевую операцию. Петров рассказал, что он с группой недавно ходил в деревню Федино около Николо-Погорелого и из засады убили несколько немцев. Он особенно хорошо отзывался о Здановском Сергее. Да, действительно, Здановский Сергей – окруженец, сам из Москвы с того времени находился у нас в отряде до прихода нашей Красной Армии – 15 марта 1943 года, и проявил себя смелым находчивым и решительным партизаном. Петров не решался собирать всю группу партизан в одно место, тем более в деревню Серково. Это потому, чтобы не было гласности о партизанах в деревне. Отряд мог маневрировать, а семья? Её надо было куда-то подальше отвезти, а отвезти некуда было.

Долго мы с Петровым тогда разговаривали. И решили, что в деревне Серково всё же должен быть сильный, хорошо вооруженный партизанский отряд и под командованием Петрова активно выступить в борьбу с немцами. Для этого взять где-нибудь подальше отсюда у немецкого старосты корову, а хлеб и картофель в любой деревне дадут.

Петров был сильно ободрен, приподнят духом и говорит: «Ну, теперь-то я не погибну одиноко и бесславно», и пообещал, что он организует большой отряд и приступит к истреблению фашистских захватчиков. Свое обещание Петров с честью выполнил.

Часа в 3 дня я пошел от Петрова обратно в Митюково. Там меня уже ожидали Алимов и Автономов. Они передали мне, что Бодров не придет сегодня, он намерен переночевать в своей семье. Алимов рассказал мне о боевых делах своей группы. За месяц, как организовалась партизанская группа, уже уничтожено несколько немцев. Двух, в том числе одного офицера, захватили живыми. Немцев бьют из засад на дорогах и в деревнях, куда они приходят мародерничать. Есть трофеи, автоматы, винтовки и гранаты. В группе 25 активных бойцов. Можно иметь больше, но трудно с питанием и к трофейным винтовкам мало патронов.

Отбить обозы на дорогах не удалось. Разгромить немецкий гарнизон в Федине пока маловато сил. Но всё же я одобрил их действия и порекомендовал практиковать выступать, где будет необходимо, совместно с группой Петрова. У него уже несколько человек есть и, как он обещает, должны быть еще.

Я собираюсь уходить к себе в отряд. Прошу у Алимова дать двух бойцов и сопроводить меня до деревни Богдановщина. Нашли три пары лыж, хотя и старые, но они пригодились. Уже вечером, распрощавшись с Алимовым и Автономовым, мы втроем вышли с Митюкова. Сопровождали меня Карнюшенков Петр – комсомолец, местный из деревни Федино, и Чуваков Саша – окруженец из Ивановской области. Оба молодые сильные ребята. И оба они до конца, то есть до освобождения района были у нас в партизанском отряде. Ночевали опять в деревне Протасово у Глебовой. На завтра утром прямо по полям и перелескам все втроем на лыжах поехали по направлению к Богдановщине. Не торопились, чтобы в Богдановщину прийти под вечер, когда обычно немцы из деревни уходят к местам их постоянной дислокации.

В Богдановщину прибыли в сумерках на квартиру к Андрееву Н.В.. Карнюшенков и Чуваков на лыжах поехали обратно к Алимову, я заночевал у Андреева. Еще совсем не стемнело, как с окна дома Андреева, мы увидели огромное зарево. Вышли на улицу, горит деревня Харламово в трех километрах от Богдановщины. Андреев говорит, что днем в Харламове была слышна стрельба из автоматов и винтовок. Что за причина пожара? Горит не один дом, вся деревня. Но зарево так и будет. Днем наши ребята были в Харламове, и в это время прибыли немцы, завязалась перестрелка. А вот сейчас под вечер прибыло много немцев и жгут деревню, а партизан уже там нет. Какое злодеяние! Куда пойдут люди?! Смотреть пожар, когда горит вся деревня, и никто не тушит огонь, очень трудно. Хочется бежать туда, узнать, в чём дело. Смотреть пожар вышли жители и с других домов. Слышен мужской голос: «Во, как принимать партизан». Ответный женский голос: «Брось ты, дядя Гаврик, это не из-за партизан, ироды они окаянные, эти немцы, убивать их всех надо». Андреев передает мне, это Румянцева так ответила деду Гаврику, жена заместителя председателя сельпо. Сам Румянцев в нашей Армии. В этот вечер Андреев организовал встречу с Кирилловым.

Глава 10

Новые факты

Кириллов передал мне печальные вести. Крюкова Прохора Даниловича в Издешкове немцы расстреляли. Расстреляли немцы и учительницу, и нашу связную разведчицу Ерофееву Татьяну. Обе они комсомолки. Ерофеева Таня несколько раз приносила нам от Крюкова и Ивановой донесения для партизанского отряда. А теперь их нет, погибли мучительной смертью от рук фашистов.

Кириллов рассказал, что он на днях был в Издешкове и заходил в дом к Ерофеевым. Ксения – младшая сестра Тани, тоже наша разведчица и связная, и тоже не один раз была в Богдановщине на нашей явочной квартире, ему рассказала, что Зину и Таню расстреляли вместе, и их трупы лежали вместе около нефтебазы по дороге в Морозово [5].

Крюкова расстреляли несколько раньше. У Крюкова были отрезаны уши, и на теле кровавые подтеки. Видно, что Крюков перед смертью подвергался страшным зверским пыткам. Ерофеева Ксеня находится под домашним арестом. Ей запрещено выходить из дома даже к соседям. Кириллов передал, что дом Ерофеевых сейчас под наблюдением полиции, и ему нельзя было долго находиться в доме, и поэтому не успел узнать о всем совершившемся более подробно. И еще Кириллов мне передал, что Слесарев – наш разведчик, староста деревни Мишутино, на подозрении у немцев за то, что не выполняет распоряжений немецких властей по сбору продуктов и теплых вещей для немецкой армии. Мне и Кириллову известно, что Слесарев собирал продукты у жителей деревни под предлогом для немцев, но собранные продукты лично сам отвез не немцам, а партизанам. Теплых вещей Слесарев вообще не собирал. Кириллов советует, что Слесареву надо уходить в отряд в лес, а то, как бы не раскрыли всех нас, то есть Кириллова, Антипова, Андреева и других. Ну, сам Слесарев придет к нам а лес. А куда семья? Семью надо отвезти куда-то далеко отсюда под видом семьи из сожженной деревни. А таких деревень уже много.

Поручаю Кириллову съездить к Иванову Никите и договориться с ним устроить семью Слесаревых где-нибудь на территории Сумароковского с/совета.

От впечатления пожара и сообщения Кириллова, сон в эту ночь был неспокойный. Нет, лучше в холодной землянке спать, да меньше знать о злодеянии озверевших фашистов. Но жгучая ненависть к врагу выравнивает настроение. Скорей бы рассвет! Скорей бы к себе в отряд!

Глава 11

В отряде

Еще утро. Я уже в отряде. Бодрова еще нет. Вот еще забота. Что с ним? Ведь один остался в деревне Васильевщина. Но к вечеру Бодров отыскался. А с деревней Харламово получилось так, как я и предполагал. Группа ребят во главе с Беляковым днем пошли в Харламово, а оттуда намеревались пройти до деревни Дьяково, прощупать, сколько там находится немцев. Только вышли из Харламова, а навстречу из Дьякова идут 20-25 немцев. Наших было тоже столько же. Силы одинаковые, началась перестрелка. Немцы не приняли боя, бежали обратно в Дьяково.

Наши вернулись в лагерь. А под вечер немцы в количестве 150-160 человек прибыли в деревню Харламово и сожгли её. С утра направили усиленный наряд на опушку леса к Юфаново. С Беляковым и другими советуемся, что предпринять, чтобы немцы не сожгли Юфаново и Богдановщину. Население двух этих деревень были для нас как родные. Юфаново обеспечивало отряд картофелем, в Богдановщине размалывали вручную рожь и выпекали для отряда хлеб. Все жители до единого знали про отряд, место его нахождения, но никто не доносил немцам. Вдруг приходят выставленные на опушку леса патрули, докладывают: в Юфаново идут немцы. Откуда идут, сколько их? Идут от Третьякова, первые колонны уже вышли с холма по направлению к Юфанову! Сейчас, наверно, уже в деревне. Зачем идут немцы в Юфаново? Неужели сожгут деревню? А, может, будут накапливать силы для прочесывания леса? Немцы не знают примерно, где располагается партизанский отряд. А что же нам сейчас предпринять, обстрелять деревню из леса? Нет, это ничего не дает. Немцы откроют огонь по опушке леса, и мы вынуждены будем отойти вглубь леса, решаем усилить наблюдение за деревней. Ели немцы пойдут в лес, обстрелять и с боем отходить вглубь леса к деревне Аксентьево и соединиться с группой Иванова. Весь отряд в боевой готовности, направляем несколько человек на опушку леса для наблюдения, выделяем связных для сообщения, что будут делать немцы в Юфанове. У нас имелось несколько пар постельного белья из белого полотна. Для маскировки выдаем рубашки тем, кто идет в наряд по наблюдению за деревней, их одевают вместо маскировочных халатов. Плохо, что рубашки не всем годны, а колпаков совсем нет. Жаль, что из этих рубашек до этого не нашили настоящих халатов. Вспомнили народную пословицу: «Русский мужик перекреститься, когда гром ударит».

Целый день весь отряд был в состоянии боевой тревоги. Под вечер немцы с Юфанова ушли, их было около 200 человек. Совсем вечером почти всем отрядом мы пришли в Юфаново. Многие женщины плакали от пережитого страха, немцы ограбили деревню. Брали печеный хлеб, квашеную белую капусту, взяли много женских шуб, валенок, в двух домах забрали железные печки и трубы к ним. Спрашивали, где партизаны. Переводчик передал, если в деревню придут партизаны, то всех людей постреляют и деревню сожгут.

Поздно вечером Антипов сообщил нарочным, что днем много немцев было в Нарвинове (4 километра юго-западнее Богдановщины), ограбили всех жителей деревни, завтра обещали прийти в Богдановщину искать партизан. Что предпринять, как не допустить немцев в Богдановщину? Занять оборону? Мы долго не выстоим. Ведь у нас только два ручных пулемета, несколько автоматов, патронов ограничено. Но таким методом мы не сохраним деревню. Приходим почти к единому мнению, отряду пока не по силам охранять деревни от немцев, а надо как можно больше уничтожать их живую силу там, где это выгодно для нас с наименьшими потерями с нашей стороны. А это – внезапно нападать на немцев из засады.

На завтра рано утром, а это 25 января 1942 года всем отрядом, оставив только охрану лагеря, пошли в Богдановщину. В старом помещичьем парке, с южной стороны деревни, заняли оборону. Немцы должны идти с южной стороны, с Городища и с Дьякова. Местность открытая до самого Харламова, хотя этой деревни не стало, только одно пепелище. День солнечный, мороз лихой, жгучий. На случай, если нам не удастся сдержать немцев и придется отойти, и чтобы знать куда идти, направили двух разведчиков: Иванова Леню – это внук того Гаврика, который два дня назад, смотрел на пожар в Харланове и ворчал на партизан, и Никифорова Васю в деревни Барково и Аксентьево с заданием точно узнать, если там, или близко где от этих деревень немцы. В этот морозный день немцы ни с одной стороны к Богдановщине не появились, на ночь в лагерь не пошли. Только послали сообщить, чтобы не беспокоились, и узнать, появились ли немцы в Юфанове. Все, а нас было 60 человек, заночевали в Богдановщине. Партизан хорошо приняли и накормили каждая семья, у кого ночевали.

Глава 12

Новые встречи

Поздно вечером вернулись наши разведчики Иванов Лёня и Никифоров Вася. Они принесли неожиданную и радостную весть. В деревне Барково Старосельского с/совета – наша Армия [6]. С ними лично разговаривал капитан, и в деревне много наших военных. Вот это новость! А что такое? Неужели это подошел наш фронт? Ехать в Барково сейчас, узнать что такое, нет, время позднее. Решаем, завтра в Барково поехать мне. Разведчикам запретили кому-либо говорить об этом до уточнения.

Рано утром 26 января я с Никифоровым Васей на лошади, запряженной в сани, поехали в Барково, не на Юфаново-Макарово, как ближе, а кругом – на Аксентьево. Беляков остался с отрядом в Богдановщине, чтобы опять занять оборону в парке. Вот мы в Баркове, действительно в деревне наши солдаты и офицеры. На лицах у многих заметны следы от обмораживания. Все в валенках и шубах, бодрые и упитанные, да, это не окруженцы, думаю я. Это наша регулярная действующая Красная Армия. В деревне Барково расположился штаб одного из полков 18-й кавалерийской дивизии 11-го кавалерийского корпуса Калининского фронта. В штаб я попал, когда как раз штабные офицеры готовились к завтраку. Ознакомившись, меня попросили к столу, угостили завтраком, поднесли чарку белой водки. Радости не было предела. Но, несмотря на нескрываемую мою радость и восторг, со мной много не говорили, а указали, где находится штаб корпуса. Я от радости позабыл о Богдановщине и о засаде в парке, поехал вместе с Никифоровым в штаб корпуса в деревню Степаньково. Это на самой границе Издешковского с Вяземским районом.

По дороге в Степаньково мы встречали военных и в других деревнях Старосельского с/совета. Вот и деревня Степаньково. Не спрашивая, определили, где штаб. Вокруг дома большая охрана, часовому около дома рассказал, кто я. Часовой зашел в дом, наверно, доложить. Вышел и пригласил меня зайти. У Никифорова был с собой трофейный автомат, его не пустили со мной, а пригласили зайти в другой дом.

Я захожу в дом. В комнате только двое военных, догадываюсь – это командующий и комиссар корпуса, докладываю кто я. Командующий подошел ко мне, поздоровался, сказал: «Командующий корпусом Соколов» [7]. Поздоровался и комиссар, но своей фамилии не назвал. Из жильцов в доме никого не было. Я начал рассказывать о себе, о партизанском отряде и его боевых действиях. Командующий и комиссар интересовались обстановкой в этом районе, настроением населения. Спросили, сколько человек в партизанском отряде и кто за люди в отряде, много ли в этой местности военных, оказавшихся в окружении. Спрашивали про расположение немецких войск в этих местах и какие силы у немцев, комиссар поинтересовался имеем ли мы какую связь со Смоленским обкомом партии.

Разговариваем уже около двух часов. Чувствуется, что беседа наша идёт к концу, но я так и не понял, как попал сюда корпус, набрался смелости спросить: «А кто вы: фронтовые части, или оставшиеся в окружении?». Командующий на мой вопрос ответил: «Войска Калининского фронта, несмотря на ожесточенные сопротивления противника, прорвали его оборону в районе Оленино Калининской области и наш 11-й кав. корпус зашел в тыл врага. А комиссар, как бы шутя, добавил: «Помогать вам, партизанам». Я сказал: «Ехавши к вам, в одной деревне военные пытались отобрать у моего охранника немецкий трофейный автомат». Командующий по телефону вызвал кого-то. Сейчас же в дом зашел подполковник. Как я узнал после, это был начальник штаба корпуса подполковник Глушков. Командующий указал на меня и сказал: «Им надо выдать пропуск», а мне говорит: «Ваш партизанский отряд будет подчиняться в оперативном отношении командиру 18-й кавалерийской дивизии генерал-майору Иванову». И, обращаясь к подполковнику Глушкову, сказал: «Напишите Клименкову такую справку и пришли нам на подпись». Я собираюсь уходить с Глушковым получить пропуск и справку. Комиссар уже прощаясь, мне говорит: «Поскольку вы не имеете связи с областными организациями, вам, как секретарю подпольного райкома партии, держать надо связь с нами». Я с удовольствием согласился. Пропуск и справку получил в другом месте, где находился штаб корпуса, а в доме, где я был – квартира командующего и комиссара. Мы поехали и решили заехать в штаб 18-й кавалерийской дивизии, поскольку это по пути. Генерал-майор Иванов П.О. уже знал о выданной мне справке. Принял меня радушно. Он расспрашивал о положении в этом районе больше, чем в штабе корпуса. Потом смотрит на карту и говорит: «Сегодня в первой половине дня немцы заняли Юфаново и угрожают выйти на восточную опушку леса к деревне Макарово и занять деревню. Этого допустить нельзя, дивизия отбивает атаки немцев со стороны деревни Голочелово, а тут ещё под угрозой деревня Макарово. За ночь своим отрядом займите деревню Макарово. «А как же с Богдановщиной?» – отвечаю я, – «Там окажется полный простор немцам зайти еще глубже во фланг дивизии до деревни Аксентьево». Генерал посмотрел на карту, согласился с этим. И уже не приказывает,а спрашивает: «Сколько вы можете выделить бойцов в деревню Макарово, чтобы и в Богдановщине сдерживать немцев?». Прикинув, что у нас 80 активных бойцов, да у Иванова человек 35-40 говорю: «Человек 40 завтра утром будут в вашем распоряжении».

В Богдановщину приехали уже темно. А что здесь делается! Народ взволнован, толпами стоят на улице, женщины с большими узлами собрались уходить из своей родной деревни. Беляков, не обращая никакого внимания на народ, тащит меня за рукав смотреть трофеи. Прежде всего я сказал собравшимся на улице людям и обступившим меня, что наши пришли. В Старосельском с/совете наша Армия! Что только было от такого сообщениям!!! Люди от радости плакали, кричали, старухи крестились, благодарили бога за свое спасение. Но в эту ночь предстояло много дел, и я не мог подробно рассказать людям о всём виденном. Мы с Беляковым и другими партизанами пошли смотреть трофеи. Шесть трупов убитых немцев, двух немцев подобрали ранеными, один из них офицер, раненые лежат на полу в квартире Румянцевой без медицинской помощи. Восемь винтовок, два автомата, четыре лошади в упряжке, на санях шесть байковых одеял и несколько ручных гранат. Беляков рассказывает: утром, не успев еще расставить огневые точки, немцы на четырех подводах, человек по семь на каждой, рысцой въехали в деревню. У крайнего дома Румянцевой их встретили огнем. От внезапных выстрелов немцы валились из саней в кювет дороги и по снегу поползли, оставив на санях несколько винтовок, гранат, одеяла которыми они укрывали ноги. Лошади не остановились, а пошли по всей деревни на другой конец улицы. Оставшиеся в живых немцы в панике бежали, воспользовавшись парком, в котором мы вчера делали засаду.

Глава 13

Бой за деревню

Сегодня, несмотря, что уже ночь, надо решить несколько неотложно важных вопросов. Немедленно послать связного к Иванову, чтобы он вместе с Тихоновым и со всей группой завтра утром были в Богдановщине. Сообщить Алимову и Петрову что войска корпуса заняли Старосельокий и Сережанский с/советы нашего Издешковокого района и часть Вяземского. И, чтобы Петров занял своей группой деревню Фешино и совхоз Крюково, а Алимов деревни Орешково и Мосолово. К ним направить коммунистов Бодрова и Копылова. Коммунистов Кутаева и Корешкова направляем в Сережанский с/совет по месту их работы. Корешков просит взять с собой ручной пулемет. «Нет», – отвечаю ему, – «Ты возглавишь свой колхоз и будешь обеспечивать продуктами и фуражом воинские части». Завтра же вывести из партизанского лагеря всех наших людей и имеющее имущество. 40 человек направить в штаб 18-й кавалерийской дивизии. А кого направить? Этот вопрос нелегкий. В отряде есть несколько нытиков. Они все требуют хорошего питания, но таких человек восемь. Беляков предлагает составить список на 40 человек. «Нет», – говорю, – «может, будут желающие». «Как», – возражает Беляков, – «а если пожелают идти хорошие ребята?». «Ну, и что же», – отвечаю, – «они же пойдут в нашу Армию». 40 человек желающих нашлось, старшим группы назначили Козырева Василия, того, с кем я в декабре месяце ходил в Клинково к своей семье. Козыреву поручаем отвезти на лошади в штаб дивизии двух раненых немцев. Раненых пробовали допрашивать через своего переводчика. На наши вопросы ничего не отвечают. Пробовали кормить, не едят, даже отворачивают свои морды. Главная задача, а теперь вдвойне ответственная, поскольку наш отряд вошел под командование генерал-майора Иванова – это закрепиться в Богдановщине и не допустить сюда немцев. 27 января утром группу партизан 40 человек отправили в распоряжение 18-й кавалерийской дивизии. В штаб дивизии отправили на подводе двух раненых немцев, укутав их одеялами. В первой половине дня в Богдановщину прибыл со своей группой в 46 человек Иванов Никита. В этот день немецкая разведка пыталась прощупать силы партизанского отряда со стороны деревни Юфаново. Немцы, наверно, предполагали, что в Богдановщине, как и в Макарове, находятся военные части. После обеда немцы зажгли деревню Нарвиново, четыре километра юго-западнее Богдановщины, видимо, потому, что боялись, не заняли бы деревню партизаны или наши воинские части. В каждую деревню, где нет немцев, направили коммунистов, комсомольцев, активистов из учителей взять на учет всех военно-обязанных окруженцев и местных, чтобы не допустить захвата их немцами и призвать в партизанский отряд.

28 января немцы с трех сторон, с Юфанова, Харламова и Нарвиново начали наступление на Богдановщину. С юфановской стороны фашисты открыли ураганный огонь из минометов. Впервые мы услышали душераздирающий, ни с чем несравнимый вой и свист падающих на деревню минометных мин. С трёх сторон деревню обстреливали из десятка тяжелых пулеметов. Все население покинуло деревню. Ушли, кто в лес, кто в соседние деревни. Но никто из жителей не упрекнул нас, что вот, мол, из-за вас, партизан, мы покидаем свои родные дома и всё, что нажито, оставляем на сожжение врагу. Некоторые женщины и девушки не уходили из деревни, а брали винтовки у раненых партизан и вместе с партизанами отбивали атаки врага. Холодковская Паша, Голубева Варя, Фотеева Лида, – дочь бывшего старосты Игната, который с его согласия был заменен Антиповым, из винтовок стреляли в наступающих немцев. Но силы неравны. С нашей стороны, как и у немцев, есть раненые и убитые. С Юфановской стороны немцы по опушке леса в километре от деревни перебежками заходят нам в тыл. Неравный бой длится несколько часов. С Беляковым и Ивановым решаем оставить деревню. К концу дня натиск немцев усиливается, через кладбище, мелким кустарником отходим к деревне Петрово. Озверевшие немцы врываются в деревню, но в деревне никого нет. Все дома оставлены открытыми. Несколько домов зажгли, но всю деревню не стали жечь. Мы угадали, немцы намерены остаться в деревне, чтобы дальше наступать. События развивались на этом направлении не в пользу немцев, две дивизии корпуса – 2-я гвардейская мотострелковая и 24-я кавалерийская вели бои за автостраду Москва-Минск на участке деревень Черное-Якушкино [8]. Оставив в Богдановщине гарнизон 120-130 немцев, остальные силы, наверно, были переброшены туда против наступающих наших дивизий за захват автодороги.

Партизанский отряд в деревне Петрово, в трех километрах севернее Богдановщины, закрепился. Внимательно следим, что делается в стане противника. Вражеские войска, хотя небольшими силами, но от Юфанова и западнее до самого Днепра, параллельно автодороги Москва-Минок заняли все деревни по фронту 11-12 километров. Закрепляются на выгодных высотах, предполагая, наверно, что наши войска начнут наступать на Издешково. Но наших войск на этом направлении нет.

Дивизии 11-го кавалерийского корпуса ведут бои восточнее, на границе Издешковского и Вяземского районов. В деревне Шатилово разместился карательный отряд «Мертвая голова». На петлицах мундиров карателей блестит фашистская свастика и череп с костями человека, каратели, силами до 100 фашистов, делают вылазки в деревни занятыми небольшими группами партизан.

Ворвались в деревню Мишутино, сожгли деревню. Слесарев с семьёй успел выехать из Мишутина в деревню Сопотово, где были партизаны. 30-31 января партизаны группы Алимова вели большой бой с карателями за деревню Мосолово. Были убитые и раненые с обеих сторон. Алимов захватил в плен четырех карателей. Всю деревню отстоять не удалось. Каратели сожгли Мосолово.

Весть о приходе наших войск быстро, в течение суток, облетела все деревни района действия партизанского отряда. В отряд идут люди толпами. Для всех не хватает оружия. Много людей направляем в штаб 18-й кавалерийской дивизии. Занимаем деревни, параллельно деревням занятым противником от Петрова на запад: Серково, Ручково, Дуброво, Сопотово – это на левом восточном берегу Днепра. Восточнее Петрова, деревни Ольхово, Шадое, Аксентьево. В Аксентьеве воинские части 18-й кавалерийской дивизии. Так образовался фронт и с нашей стороны от Аксентьева до Днепра: 12-14 километров и западнее Днепра – Орешково; совхоз Крюково, Фешино – ещё 6-7 километров.

Глава 14

Новые планы

1-го февраля мы с Ивановым Никитой поехали в штаб 18-й кав. дивизии к генерал-майору Иванову П.С.. За командира в отряде остался Беляков. Цель нашей поездки в штаб – просить оружия и патронов, да и подробнее узнать о целях прихода сюда 11-го кавалерийского корпуса. Генерал принял нас очень хорошо, даже угостил водкой. С оружием и боеприпасами у них дела плохи. Но несколько винтовок обещал дать. Генерал передал, что командующий корпусом полковник Соколов С.В. интересовался положением у нас в отряде и просил, чтобы я приехал к нему. Мы с Ивановым Никитой поехали в штаб корпуса в Степаньково. Опять в том же доме, командующий и комиссар корпуса вдвоём. Командующий и комиссар этот раз были доверчивей к нам. Расспросили про отряд, какие силы у немцев на том направлении.

Командующий cказал, 11-й кавалерийский корпус вышел в рейд с задачей перехватить автодорогу и железную дорогу Москва-Минск, и овладеть железнодорожной станцией Семлево.

Наши 2-я гвардейская мотострелковая дивизия полковника Чанчибадзе и 24-я кавалерийская дивизия уже овладели большим участком автодороги. С юга на Семлево наступают 1-й кавалерийский корпус генерала Белова и десантники полковника Ануфриева. Корпус имеет большие трудности с продовольствием для бойцов и ещё труднее с фуражом для лошадей. Боеприпасы доставляются только с самолетов, продуктов почти не сбрасывают, фуража совсем нет. Солдаты сами берут у крестьян сено, солому и без оплаты, что не положено делать. Нам посоветовали, чтобы мы организовали работу советских органов, восстановили колхозы и через них проводили заготовку сена, соломы, овса и продуктов, картофеля и даже мяса в живом виде, за это выдавать крестьянам и колхозам гарантийные документы, чтобы потом оплатить деньги. Комиссар посоветовал командование отрядом передать надежным товарищам из коммунистов для руководства отрядом, самому остаться комиссаром отряда. Мы сказали, что за Днепром – это западнее реки Днепр, в Казулинском, Орешковском и Трисвятском с/советах, много немцев. Помощи нам разгромить там немцев не обещали. Мы, до глубины души тронутые доверием и просьбой, пообещали сделать все, что надо.

Мы с Ивановым, довольные и радостные, поехали к себе в отряд в деревню Петрово. В Петрове у нас был как бы штаб, но начальника штаба в отряде у нас тогда не было. Ехавши, я все думал и прикидывал, не делясь своими планами с Ивановым, кого поставить исполнять обязанности председателя райисполкома и кому поручить командовать партизанским отрядом, как советовал комиссар корпуса. По всему исполнять обязанности предрика надо было Белякову, поскольку он являлся членом президиума Исполкома райсовета. Но кому поручить командовать отрядом, ведь теперь командиру надо все время находиться с бойцами на линии огня, так и не высказал своего мнения Иванову, не посоветовавшись с Беляковым.

За ночь, посоветовавшись с Беляковым (он был хорошим товарищем), мы пришли к единому мнению. Партизанский отряд должен действовать сейчас двумя группами. Здесь – Богдановщинская, и по ту сторону реки Днепр – Орешково-Крюковская, а поручить командовать этими большими боевыми группами кроме Белякова и Петрова некому. Эта работа в данный момент времени во много раз ответственней, чем исполняющий обязанности предрика. Назавтра я беседовал с Ивановым Никитой и Бодровым и передал им своё мнение, мнение не только моё, а совместное с Беляковым, что исполнять обязанности председателя райисполкома придется Иванову, а уполномоченного комитета заготовок – Бодрову. Они не только согласились, но и были довольны. Прежде, чем это обнародовать, нужно очистить от немцев территории Казулинского, Орешковского с/советов. Да и в Михайловский с/совет с территории Холм-Жирковского района ещё заходят немцы. Немецкий гарнизон находится в деревне Харино Казулинского с/совета, в деревне Федино и совхозе Крюково Орешковского сельсовета. Эти гарнизоны мешают организовать работу с/советов и колхозов, а также передвижению корпусных заготовителей фуража и продовольствия. В отряде людей всё увеличивается, только в Богдановщинской группе уже свыше 150 вооруженных бойцов, да несколько человек ещё без оружия. По сообщению от Алимова и Петрова количество партизан у них тоже увеличилось.

Белякову поручается разгромить немецкий гарнизон в деревне Харино и очистить от немцев вою территорию Казулинокого с/совета. Ему разрешено взять из группы 60-70 человек по его усмотрению и начать действовать. Так, к 10-11-му февраля 1942 года партизанами были разгромлены и изгнаны с территорий Богдановщинского, Сумароковского, Михалевского, Казулинского, Орешковского и Трисвятокого с/советов крупные вражеские гарнизоны, и вся территория этих с/советов была очищена от оккупантов. Беляков блестяще, с малыми потерями провел операцию в деревне Харино и вернулся в Петрово, так как Харину на границе с Холм-Жирковским не угрожала опасность. Петров со своей группой разгромил гарнизон в деревне Фешино и занял эту деревню на подступах к Николо-Погорелому. Алимов изгнал немцев из деревни Федино и совместно с группой Петрова разгромили большой гарнизон в совхозе Крюково и заняли этот совхоз и вели бой за деревню Спичино. Богдановщинская группа сдерживала бешеный натиск немцев со стороны Городища и Шатилова, пытавшиеся зайти с правого фланга 11-му кавалерийскому корпусу. Одновременно с боевыми действиями партизан против яростно сопротивляющихся немецких войск и карательных отрядов проводилась работа по восстановлению с/советов и колхозов. Теперь образовалась настоящая линия фронта. Немцы наседали только с южной стороны деревень Городища, Шатилова и Николо-Погорелого, это Сафоновский район. С севера опасности не было, Холм-Жирковокий район полностью освобожден от немцев. С запада деревни Осташово, Иваники занимал партизанский отряд Сафоновского района. Там образовался партизанский край – Вадинский.