Армия Белова и десантники 8-й вдбр

8 января 1942 г. началась Ржевско-Вяземская наступательная операция с целью окружения и разгрома части сил немецкой группы армий «Центр». В результате наступления войск Калининского и Западного фронтов немецкая оборона была прорвана на нескольких участках.

27 января 1942 г. 1-й гвардейский кавалерийский корпус под командованием генерала П.А. Белова прорвался в тыл немецких войск через Варшавское шоссе юго-западнее Юхнова. При этом тылы, артиллерия, зенитные средства, боеприпасы, фураж, продовольствие, все без чего армия воевать не может, осталось по ту сторону Варшавского шоссе. Для усиления 1-го кавалерийского корпуса, действующего в тылу немцев, советское командование решает выбросить десант в районе Вязьмы с задачей перерезать железную и шоссейную дороги Вязьма-Смоленск. 27 января началась выброска 4-го воздушно-десантного корпуса в район деревни Озеречня (35 километров юго-западнее Вязьмы). К 1 февраля в указанный район было десантировано три батальона 8-й воздушно-десантной бригады (бригада входила в состав 4-го воздушно-десантного корпуса) общей численностью 2497 человек, а также 34,4 тонны грузов. Сама выброска прошла неудачно: больша́я часть грузов была потеряна, а люди рассеяны на большой площади.

С самого начала десантной операции пошли сбои. Транспортных самолетов катастрофически не хватало. Высадку второго и третьего эшелонов по плану должны были производить 70 истребителей, но реально было выделено только 19 машин. Десантники прыгали с тихоходных бомбардировщиков ТБ-3, которые были совершенно не защищены от истребителей и ПВО противника. Из-за сильного зенитного огня с земли высадка производилась с большой высоты — до 2000 метров. Результатом этого стало то, что полторы тысячи парашютистов 8-й бригады разбросало по огромной площади. Ночной прыжок с большой высоты сам по себе представляет сложность, а если учесть, что до начала операции свыше 80 процентов личного состава 4-го воздушно-десантного корпуса смогли сделать всего один учебный прыжок, то понятными становятся слова одного из ветеранов, участника тех событий: "Десантники, прежде чем оказаться на оккупированной территории, совершали два подвига: первый - во время перелета под шквальным огнем фронтовой зенитной артиллерии противника, второй - когда в кромешной темноте они прыгали с парашютом на штыки врага".

Местные жители были свидетелями того, как парашютисты буквально «прыгали на штыки врага», причём не только ночью, но и днём. В Бессонове они прыгали прямо на зенитки, стоявшие по углам села. Рядом с деревней Лукино парашютистов отнесло ветром на немецкие позиции, где были доты и орудия (здесь в начале войны был построен советский аэродром), и их сбивали прямо на лету. Одного из парашютистов на потеху немцам занесло на поле за деревней Плешково. Была метель и сильный ветер. Немцы сидели в избе, играли на губной гармошке, и вдруг один из них заметил спускающегося парашютиста. Они быстро побежали к месту приземления и сбили парашютиста на подлёте. Он был из Горьковской области. Видели парашютистов и в деревне Панасье. Там местные жители средь бела дня наблюдали, как они выпрыгивали из самолёта. Далеко парашютистам уйти не удалось, рядом с деревней их всех положил немецкий снайпер.

В результате после приземления в место сбора вышли только около 1300 человек. Было признано нецелесообразным проводить выброску всего корпуса.

Современные военные историки умудряются находить положительную роль в незапланированной большой площади десантирования, утверждая, что «многочисленные группы русских парашютистов, рассеянные по Смоленской области, вызвали замешательство во вражеских штабах, поскольку немцы долго не могли определить ни количество высаженных войск, ни их основные задачи, ни направление главного удара». Осталось только сказать, что так и было специально задумано. Но эти историки забывают или просто не знают о том, что немцы решили эту проблему очень просто. Они сожгли дома местных жителей в деревнях, где были замечены парашютисты. А был февраль 1942 года! Зима была очень холодная, морозная и снежная. Парашютистам деваться было некуда, продовольствия у них не было. Они были вынуждены выходить к деревням, где располагались немецкие части и сдаваться.

Немцы сожгли Артёмово, Панасье, Комово и другие близлежащие деревни. Их жители – в основном женщины и дети, остались без крыши над головой и еды прямо посреди зимы (зима 1942 года была очень суровой). В Бессонове располагались значительные немецкие силы, две комендатуры. После выброски десанта отношение к мирному населению стало жестким. Всех жителей согнали в один кирпичный двухподъездный дом. Там они жили на положении узников, немецкий патруль охранял этот дом и днём, и ночью. И в туалет, и за водой, и на работу люди ходили только под охраной. Их положение было тяжёлым, но всё же им было, где жить, в отличие от жителей сожжённых деревень. Это был их невольный вклад в оборону Москвы, плата за то, чтобы немец не вошёл в Москву.

Днем передвижение советских войск в тылу противника было невозможно, так как свирепствовала авиация противника. Для передвижения и боя можно было использовать только ночи и метели, которые столько же помогали, сколько и мешали. Метель скрывала конницу от авиации, но заметала дороги и делала глубокий снежный покров еще глубже. Голодные лошади совсем выбивались из сил, пробивая дорогу в таком снегу. И все же кавалеристы двигались быстро вперед. Группа Белова спешила к Вязьме.

6 февраля группа войск Белова проникла в тыл врага на глубину 100 километров. Начались бои за Вязьму.

8-я Воздушно-десантная бригада фактически была окружена немцами и не только наступать не могла, но не имела сил даже прорваться к кавалеристам. 10 февраля бригаде все же удалось вырваться из цепких объятий врага. Навстречу ей начали наступать 1-я гв. кавдивизия и 41-я кавдивизия. После соединения с кавалеристами десантные подразделения были подчинены командиру корпуса генералу П.А. Белову. Вскоре гарнизон Семлево был окружен, а 12 февраля в ночном бою были разгромлены гарнизоны в деревнях Дяглово и Марманово. Соединенные силы перерезали железную дорогу и шоссе Смоленск — Вязьма, парализовав тем самым снабжение немецких частей, находящихся в этом районе. Белов решил овладеть Семлево и лишь после этого наступать на север, отрезая Вязьму с запада и идя на соединение с 11-м кавкорпусом. Бои за Семлево затянулись до 14 февраля. 16 февраля противник перебросил на выручку семлевского гарнизона танки и два батальона мотопехоты.

17 февраля получена радиограмма от Жукова, в которой он ставил задачу Белову: овладеть железной дорогой, а 11-му кавалерийскому корпусу Соколова – шоссейной дорогой Смоленск-Вязьма. Белов объявил свое решение, по которому: 2-я гв., 41-я кавалерийские дивизии и 8-я вдбр должны были наступать на север, овладеть железной дорогой на участке станций Семлево, Реброво. Наступать кавалеристы могли только ночью методом неожиданной ночной атаки или просто обходить опорные пункты врага. Так оно и вышло на деле. Их ночное наступление оказалось совершенно неожиданным для противника. Спящие в жарко натопленных домах и землянках немцы были застигнуты врасплох. В первые же часы наступления, кавалеристы овладели несколькими населенными пунктами, захватили много трофеев, среди которых оказалось два шестиствольных миномета и большое количество боеприпасов к ним (один из минометов, по приказу фронта, был отправлен на «Большую землю» самолетом Р-5). К 21 февраля кавалерийские дивизии вплотную подошли к железной дороге, овладели деревнями Бекасово, Березки и вели бой за Реброво, расположенное на железной дороге. Их передовые части подошли к станции Семлево и Еськово. Но никаких действий с севера они не слышали, кавкорпус Соколова не давал о себе знать. Между тем, по железной дороге подошли два бронепоезда противника и начали поливать кавалеристов морем огня. Авиация противника неистовствовала, а наших самолетов совершенно не было видно. До 23 февраля Бекасово три раза переходило из рук в руки, ночью брали его кавалеристы, днем – немцы. Наконец, Бекасово осталось в руках немцев. Полоса прорыва группы Белова к железной дороге стала настолько узка, что противник буквально насквозь простреливал её.

С севера на Реброво должен был наступать кавкорпус Соколова. Командующий фронтом уверял Белова, что 11-й кавкорпус захватил шоссе Смоленск-Вязьма и закрепился на нем! До шоссе войскам Белова оставалось всего 5-6 км, но разведчики доложили: по шоссе спокойно двигаются танки и машины немцев.

Соколов сообщил, что ночью 25 февраля будет наступать на Реброво с севера. Но ночь на 25 февраля не приносит успеха ни наступавшим с юга, ни Соколову, наступавшему с севера. А утром 25 февраля – катастрофа. После ожесточенной бомбежки, штурмовки и артиллерийской подготовки пехота и танки противника перешли в наступление и легко перерезали узкую полосу прорывы кавалеристов Белова. 41-я кавдивизия и 8-я вдбр были отрезаны, и их со всех сторон ожесточенно атаковали, бомбили и обстреливали артиллерия, минометы и танки врага, дополнявшие «работу» авиации. Белов разрешает их командирам, находящимся со своими войсками в окружении, самим принимать решение, куда им прорываться: на север к Соколову, или на юг, к группе Белова. Уже 26 февраля, стало совершенно ясно: соединиться с Соколовым группе Белова одними их усилиями невозможно. Позже стало известно, что один батальон во время боя за Реброво в ночь на 25 февраля, прорвался через железную дорогу и достиг шоссе Смоленск-Вязьма, но там частей Соколова не встретил. К этому времени группа войск Белова была в тылу врага уже месяц. Её положение было очень тяжелым. Но еще хуже положение у Ефремова – в 33-й армии. Совсем плохо у Соколова в 11-м кавкорпусе. А между тем, Жуков все время требовал объяснений – почему не взята Вязьма!? Группа войск Белова не могла окружить Вяземскую группировку немцев, а уничтожить ее и подавно. По мнению автора книги «Ошибки Г.К.Жукова» Ф.Д.Свердлова: «Такие главные и основные задачи как захват города Вязьмы, соединение с войсками Калининского фронта, окружение и уничтожение Вяземско-Гжатской группировки войск группы армий «Центр» и другие подобные задачи, связанные с «разгромом» и «уничтожением» огромных сил врага малыми и ничем не обеспеченными силами, были непродуманны, авантюристичны, ставились без учета сил врага и наших возможностей и, в самом начале обрекались на провал, необоснованные жертвы, кровопролитие и неимоверные трудности».

Белов принимает решение действовать на север из района еще западнее Семлёво и овладеть Издешково. Наступление с целью овладения Издешково, должно было проводиться одновременно с нападением на железнодорожные мосты через реку Днепр. Мосты намечалось взорвать. Действия планировались на 2 марта. В ночь на 2 марта специальные отряды, направлявшиеся к железнодорожным мостам, были обнаружены, и противник, подведя сюда бронепоезд, не допустил их к мостам. На станцию Дорогобуж прибыл эшелон со свежими силами противника из Смоленска. Одновременно, разведчики отмечали переброску войск противника из Смоленска по автостраде на Вязьму. Днем 2 марта противник перешел в наступление из Семлёво на юг и на юго-запад и потеснил 75-ю кавдивизию.

Жители в деревнях вокруг станции Алфёрово – Реброво, Азаровке, Высоцком, Бекасово, Малом Алфёрове и других, теперь наблюдали, как половина немцев, расквартированных в их домах, каждый день уходили на боевое задание. Через сутки их сменяли те, которые до этого отдыхали. Каждая группа возвращалась с большими потерями, но убитых и раненых доставляли с собой. Раненых отправляли в тыл, а убитых временно складировали в коридорах, сараях, хлевах или просто во дворах тех домов, где стояли. Были сильные морозы, поэтому все трупы в окровавленных маскхалатах, кто без руки, а кто без ноги, стали как каменные. Русские дети ходили мимо этих жутких штабелей окоченевших трупов, не ощущая какого-либо страха. Старожилы отмечают, что люди во время войны быстро привыкают к смерти, так как вокруг её слишком много.

Оставшись в тылу противника, 4-й воздушно-десантный корпус во взаимодействии с 1-м гвардейским кавалерийским корпусом и частями 33-й армии вёл активные боевые действия. Бои приняли затяжной характер. Объединённая группа овладела районом южнее Вязьмы и удерживала его до конца мая, сковав 7 немецких дивизий. Вот документальные свидетельства действий подразделений, подчинённых Белову в районе станции Алфёрово, позволяющие представить себе картину происходившего в марте-мае 1942 г.:

Вот ещё одно донесение от 10 мая 1942 года:

Из воспоминаний Васильева В.В. известно, что в деревне Дубки был такой Кузьмин Александр Кузьмич (дядя Шура), отрубивший себе перед войной пальцы. Он посылал пацанов деревни Дубки сидеть на ёлках у железной дороги и у трассы Москва-Минск и считать, сколько немецких поездов идёт, сколько вагонов в поезде, сколько машин, что там везут. Возможно, сведения, собранные дубковскими пацанами, тоже попали в приведённое выше донесение.

24 июня 1942 года десантники и кавалеристы вышли на соединение с войсками 10-й армии.

Хотя непосредственная угроза Москве была ликвидирована, наступательная операция полностью провалилась. Наши потери превзошли немецкие примерно в полтора раза: советские войска потеряли не менее 500 000 человек убитыми, умершими от ран и попавшими в плен, в то время как убыль личного состава группы армий «Центр» составила около 330 000 солдат и офицеров.

Русских солдат убирать было некому. Так они и лежали на полях и в лесах до весны. Весной немцы стали сгонять деревенских жителей для уборки трупов, потому что боялись эпидемий. Наконец-то пригодились противотанковые рвы. Жители Бекасово на лошадях, запряжённых в сани, стаскивали трупы в противотанковые рвы, вырытые московскими ополченцами летом 1941 года, и закапывали. Рвы были заполнены нашими солдатами полностью. Так и остались они там лежать, ни памятника, ни креста никто не поставил на их могилках. К Пасхе убрали всех убитых.

Немцы своих убитых хоронили тоже в общей могиле, но более аккуратно, не дожидаясь весны. Земля была промёрзшая, копать её было сложно. Поэтому немцы закладывали фугасы и взрывали. Таким образам получалась яма. Трупы укладывали в могилу слоями, рядами. Ряд от ряда отделяли еловыми ветками. Последний ряд тоже укрывали ветками и закрывали землёй. Потом производили салют. Такая могила есть в Высоцком (более ста человек) и в Азаровке. В Азаровке могила оказалась на месте болота (а хоронили зимой), поэтому, когда наступила весна, раздутые трупы немецких солдат всплыли вверх носами. Но и это зрелище уже не пугало азаровских ребятишек.

Победители и побеждённые в результате Ржевско-Вяземской операции 1941 года так и остались лежать навечно по соседству в смоленской земле. Также объединяет их то, что их могилы никому не известны и не являются местом почтения их памяти.

Окружения и разгрома не получилось. Освобождение Алфёрово было отложено ещё на 1 год.